Сон с 18 на 19 декабря'12

Отсутствует. Так и не уснула сегодня. Зато успела много написать, и почитать, и побаловаться с кошкой. Ничто не проходит в пустую, верно ^_____^

@музыка: нет, сейчас тихо

@настроение: бодрое

@темы: daily life, Сновидение

---

Белиберда (Мотивация соответствующаяХ)

Ох, сейчас из зала по радио играет эта песня, ну, которая ещё на открывающих титрах в "Вам и не снилось" звучит. И я снова вспомнила, как мне в детстве упорно слышалось вместо строчки "...друг мой, прощай!", нечто жутковатое. Будто "С берега к берегу, С отмели к отмели Труп мой качает...". Я никак не могла понять, откуда в такой серьёзной и добродушной (пусть и несколько грустной) песне может быть такое. Когда мне наконец удалось расслышать правильно и понять, как я ошибалась, это было и прозрение, и облегчение=)

@музыка: вот эта самая песня, я не помню её названия))

@настроение: положительное

@темы: daily life, Мысли в Словах

---

Сон с 17 на 18 декабря'12

Начало не припомню, но в итоге я, вроде как, написала картину маслом (чёрт, триста лет уже не занималась этим), где всё было такое узкое, клаустрофобическое, и люди боялись. А сверху я изобразила небо из огня, и я всё думала: почему небеса подожгли? что они кому плохого сделали? Но там, во сне, нарисовать такое казалось правильным, естественным.

@музыка: Electra - I don't do boys

@настроение: не берусь определять

@темы: Сновидение

---

Фанфик: Whoever I sang for /Кому бы я ни пел… (1 глава)

Название: Whoever I sang for /Кому бы я ни пел…
Автор: LittLe_firefLy aka Dean*L*firefly aka Dina_Dali aka TahiraDean (человек с тысячью имён, о да)
Пейринг: Klaine, односторонний SeKurt, плюс несколько побочных (Sugar/Rory, Finchel, Samcedes, Karley, Brittana, etc)
Рейтинг: R (за лексикику иногда и мрачные события).
Жанр: Romance, hurt/comfort, drama, недо-Darkfic, POV Курта, отчасти mystery
Статус: в процессе
Размер: планируется maxi
Предупреждения: смерть персонажей. И огромное, огромное AU, в связи с чем возможен если не ООС персонажей, то уж наверняка – места, где разворачиваются события.
От автора: 1) товарищи СеКуртеры-Куртбастиановцы, если вы тотально в этом пейринге, то данный фик к прочтению не рекомендую, ибо у меня здесь у них не самые, гм, удачные отношения. 2) товарищи Клейнеры, коллеги по шипперству! Этот пейринг здесь центральный, вам просто нужно подождать пару глав сюжетного развития, чтобы пришло к этому. Но не сомневайтесь: Клейн навсегда ^_^
Обложка: безграничное спасибо Ирине Алфеевой

Пролог. Sweet dreams
(Мне не по себе)

http://d-l-f.diary.ru/p183466625.htm

1 глава. A night like this
(Всё началось)

Читать 1 главу

Оглядываясь в прошлое, я даже могу выделить точную дату, когда всё началось. Три года назад, в последнюю февральскую субботу, 24-го числа; разумеется, поздним вечером. В то самое время, когда с хорошими людьми случаются хорошие вещи, типа похода с друзьями на кино-марафон, или уютного сидения у камина с книгой, или крышесносного секса. А со мной…ну, со мной случается вот такое дерьмо. Хотя тогда я, разумеется, даже не понял, чем это было. Я воспринял всё, почти как подарок. Развлечение, возможно.

В ту субботу я, как обычно, пел.

И звучит это куда поэтичнее, чем есть на самом деле. Нет, мне, конечно, до безумия нравится петь, это одна из причин, которые всю мою жизнь побуждали меня бороться, наслаждаться, выживать. Но на тот конкретный момент, пение было моим единственным заработком, а нужда делать за деньги даже самое любимое дело превращает в рутину.

Мне было девятнадцать, я уже десять месяцев прожил в Сан-Франциско, и этот город доказал мне на практике, что мне придётся приложить все старания, если я хочу выбиться в люди и привлечь внимание к своему имени. Одного безграничного таланта оказалось недостаточно. Как щелчок по носу.

Поэтому, я кое-как жил в небольшой однокомнатной квартирке, расположенной в приспособленном под проживание подвальном помещении. Вход туда был спрятан за изящно винтажной металлической оградкой, прямо под лестницей парадного крыльца основного здания. Я не имел много средств на обстановку, довольствуясь тем основным набором необходимой мебели, что достался мне, непосредственно, от владельца дома, прагматичной, но добродушной Шелби Коркоран. Но всё равно, по мере своих сил, я всегда пытался оживить своё место, придать ему некую индивидуальность. Квартирка постепенно наполнилась очаровательными мелочами, вроде керамических эльфов, сцепляющих оконные занавеси, или фотографического коллажа в обрамлении разноцветных, сплетённых между собой шерстяных нитей. Я хотел привнести цветовую насыщенность и оптимизм в это унылое место, чтобы убедить себя в том, что это теперь – мой дом. Хотя бы на какое-то время.

Мне всегда было относительно легко справляться с подобным, потому что мне приходилось. И, вследствие практики, я стал мастером самоубеждения.

Когда папа надумал повторно жениться – я тогда был подростком, - и они с Кэрол, моей замечательной мачехой, решили отныне жить одной большой семьёй (потому что вместе с новой женой, папа обзавёлся ещё и новым сыном в довесок), я воспринял переезд из дома, где прошли мои самые счастливые и самые несчастные годы детства, без особых затруднений. Финну, моему сводному брату-ровеснику, пришлось куда сложнее, чем мне, хотя я так и не понял точных причин, препятствующих ему спокойно вжиться в обновлённые условия, сколько бы он ни пытался своим корявым языком донести до меня суть, лепеча что-то о надеждах его отца и собственных обманутых ожиданиях. В итоге я просто сделал вид, что разделяю его переживания, и посочувствовал ему. Со временем Финн привык и, кажется, действительно стал воспринимать нас с папой, как часть семьи.

В следующий раз мне пришлось сменить место жительства, когда я выпустился из школы и был поставлен перед необходимостью учиться дальше. Папа, при всей его доброте и терпимости, никак не мог поверить, что мой голос, пусть хоть трижды волшебный, может принести мне доход и устроенность в будущем. А высшее образование, по его мнению, могло.

Папа настаивал на колледже, и я, растерявшись, не придумал ничего лучше, чем поступить в огайский университет, вслед за Финном, который тоже был не в особенном восторге. Вместо инженерного факультета, он мечтал об актёрской школе, но был слишком напуган возможностью отказа, чтобы даже попытаться поступить туда. Я же избрал литературоведческую специальность, за неимением чего-то более приближенного к тематике искусства в избранном учебном заведении.

Таким образом, я поневоле оказался студентом, полностью дезориентированным в том, где нахожусь и что должен делать со всем этим, и вынужден был въехать в общежитскую комнату, которую пришлось делить со странным парнем по имени Джо Харт, повернутом на религии. Он, однако, не пытался обратить меня в христианство (да у него и не вышло бы), нормально отнёсся к известию о моей нетрадиционной ориентации и, в целом, оказался довольно славным малым.

Кстати, моя половина комнаты в общежитии тоже напоминала своего рода храм: только если Джо поклонялся Христу и Приснодеве, то я отдавал предпочтение Полу Маккартни и Леди Гаге.

Впрочем, долго в том месте я не задержался, практически сбежав оттуда, без гроша. Папа негодовал, даже дулся (хотя и отказывался признавать сам факт того, что может заниматься сим недостойным взрослого человека занятием). Первое время, что я провёл в Сан-Франциско, куда без предупреждения улетел, вложив практически все свои мизерные сбережения в билет, папа решил, что следует бойкотировать моё «ребяческое» поведение; сколько бы я ни пытался объясниться или извиниться, он держался. Если бы ни мягкая «обработка» Кэрол, которая заняла мою сторону в этой авантюре, папа, возможно, продолжал бы упрямиться и по сей день, так же страдая от тоски по мне, как и я – по нему.

Но Кэрол – золото, и она сумела убедить его в том, что во мне говорит молодость, и, вполне возможно, моё спонтанное решение однажды окупит себя сторицей. Немного побурчав для проформы, папа всё же принял эту точку зрения и смирился с тем, что я теперь – на вольных хлебах.

И я зажил в самом удивительном городе Калифорнии, боясь, ликуя, борясь за жизнь, в этой маленькой квартирке, без стабильного заработка, усталый и почти счастливый.

Разумеется, я не справился бы без Шугар. Именно она была тем непробиваемо оптимистично настроенным, твёрдо уверенным в успехе нашего прожекта побудителем к действию, без поддержки которого я бы даже не решился сорваться из Колумбуса, вот так запросто, не подготовив предварительно почвы, не просчитав шансы. Но Шугар не была бы собой, если бы раздумывала дольше двух секунд.

Нет, она просто поняла, что будет лучше для нас, исходя из моих всегдашних рассуждений на эту тему, и предсказуемо зажглась идеей так, что скорее умерла бы, чем не воплотила её в реальность.

Я знал Шугар Мотта ещё со времён младшей школы, и относительно привык к её порывистости. Ну, настолько, насколько, проживая в жерле вулкана, вы можете привыкнуть к постоянным извержениям не по графику.

Но мне повезло, что она была со мной. Эта девочка придавала мне смелости.

Уже в городе, я предлагал ей жить у меня, снимая квартиру совместно, но, в силу характера, эмоциональная и переменчивая, Шугар никак не могла устояться: она постоянно меняла кавалеров, переезжая от одного к другому и никак не удовлетворяясь очередным кандидатом. Изредка, разочарованная в мужчинах, она подселялась ко мне, и мы устраивали что-то вроде небольшого отпуска от каких бы то ни было отношений.

Потому что, надо признать, мне с мужчинами тоже особенно-то не фартило.

Апогеем глупости моего выбора – на тот момент, - наверное, стоит объявить трёхнедельные отношения с тем неандертальцем, Ноа Пакерманом. Он выглядел весьма сексуально, да, но с учётом его поверхностно-устойчивого еврейства и рецидивистских наклонностей, это просто не могло привести к хорошему концу со свадьбой и «жили они долго и счастливо». Поэтому я расстался с Паком, сменил замки и попытался вычеркнуть эти отношения из своей памяти, чтобы, случись мне под старость лет писать мемуары о том, как сиятельный Курт Элизабет Хаммел провёл свои молодые годы, не пришлось со стыдом упоминать даже имени данного субъекта.

И остальные, знаете, были в этом духе. В меня постоянно влюблялись не те парни. Не те, кого хочется привести на обед к родителям. Или кто будет идеально смотреться на фото, вставленном в мой бумажник. Или с кем хочется усыновить малыша. Нет, мне попадались совсем неправильные личности. Я буквально примагничивал таких.

Это очевидно сейчас.

Тогда, в девятнадцать, я ещё не думал, будто это система. Мне просто было жаль, что плохой сюжет повторяется раз за разом, но я утешал себя тем, что, возможно, всё изменится со временем. И я обязательно когда-нибудь встречу Того Самого Парня, мою вторую половинку. А пока мне нужно было просто пережить этот затянувшийся период неудач и, по возможности, получить от него максимум удовольствия.

Шугар рассуждала так же, въезжая к очередному своему бой-френду, кажется, уже к четырнадцатому по счёту. Не замечая тоскливые взгляды Рори Фланагана, который вздыхал по ней с той самой минуты, как мы с ней впервые пересекли порог его увеселительного заведения полгода назад в поисках работы по совету хорошего друга.

Рори держал клуб с банальным названием “Irish cream”, простенькое и уютное, наполненное светом и ирландской тематикой помещение. Там имелись подбитые зелёным сукном с узорами из клевера столики на четыре персоны в левой части, откуда открывался хороший вид на эстраду, установленную напротив входа и отлично оснащённую всем арсеналом для даже самых неожиданных выступлений. А в правой части было свободное место – для танцев, – с подпирающей стену барной стойкой, где, сменяя друг друга, работали кудесница по части изготовления коктейлей Китти Уайльд и мастерица ведения задушевных бесед Саншайн Коразон, которую, казалось, было едва видно из-за стойки – такая она была маленькая.

В целом, это было очень приличное ночное заведение, и сам Рори был невероятно порядочным молодым мужчиной. Слегка за тридцать, с по-детски пухлыми щёчками и забавным акцентом, который только усугублялся, когда Рори сильно нервничал.

Неудивительно, что, общаясь с Шугар, которую он по какой-то причине (не иначе, то был невидимый удар молнии, повредивший ту часть его мозга, что отвечала за принятие рациональных решений) боготворил с самого первого брошенного в её сторону взгляда, Рори полностью терял способность разборчиво изъясняться. Каждый его робкий диалог с моей подругой напоминал для стороннего наблюдателя небольшую, но эффектную катастрофу.

Я искренне сочувствовал парню, но, понимая незаинтересованность Шугар в его чувствах прямо здесь и сейчас, не вмешивался. Даже не пытался как-то намекнуть девушке на то, что наш работодатель положил на неё глаз. Возможно, скажи я ей это, она бы лишь рассмеялась, обозвала меня фантазёром или дурашкой, а затем высмеивала бы это «недоразумение» в присутствии Рори каждый раз, как только подворачивался бы случай, и в итоге бедолага Фланаган просто умер бы от стыда.

Возвращаясь к событиям той знаменательной субботы, укажу: мы снова выступали в “Irish cream”. Я собирался петь весь вечер, что-нибудь простенькое и сентиментальное, а Шугар, как всегда, за неимением других талантов, должна была по мере своих сил вложиться в подтанцовку. На самом деле, её движения обычно больше напоминали конвульсивные пляски душевнобольных во время проведения танцевальной терапии. Но она старалась, и это нельзя было списывать со счетов. К тому же, завсегдатаи заведения уже успели полюбить мою аляповатую в одежде и всегда открытую нараспашку душой подругу, поэтому не освистали бы её, даже будь её способности ещё хуже. А Рори…ну, Рори ни за что бы не отказал ей в месте для выступлений. Честно, ни за что.

Время шло к полуночи, мы отыграли большую часть задуманной программы, когда я, заскучав, решил разнообразить свои планы под конец. Я отдал музыкантам распоряжения подготовиться к другой песне взамен ожидаемой, а сам ушёл в подсобное помещение, используемое артистами здесь под гримёрку, чтобы освежить свой внешний вид.

Шугар же, в её объёмной жилетке из искусственных мехов поверх полудетского фиолетового платьица, выглядела неутомимой и довольной жизнью, не нуждаясь в каком бы то ни было перерыве. Потому, под однообразную музыку, звучавшую не в живую, а из колонок, чтобы заполнить паузу между моими выступлениями и дать музыкантам передохнуть тоже, она продолжила весело танцевать, спустившись с эстрады и свободно разгуливая между столиков, радостно втягивая сидящих в зале людей в свои игры.

Пользуясь полной свободой здесь, в «гримёрной», я некоторое время просто смотрел на себя в зеркало, пытаясь понять, что меня волнует прямо в данный момент.

Потому что здесь точно было ЧТО-ТО. Я чувствовал. Просто чувствовал…

Со мной случалось такое время от времени. Обычно я, регистрируя в себе такие всплески гиперактивной интуиции, тщательно глушил их, упорно закрывая глаза. Поймите, этого было слишком много на меня одного. Я не мог справиться в одиночку, и, более того, я не хотел.

Взяв себя в руки, я скинул классический пиджак, который подходил для исполнения песен, звучащих ранее, но казавшийся неуместным теперь, когда я решил изменить музыкальное настроение. Впрочем, песня, которая внезапно всплыла в моей памяти, не была слишком уж отличной от предыдущих. Она тоже была тягуче сладкой, только более подвижной и, даже сказать, дерзкой. В какой-то степени.

Поэтому я, поправив причёску, практически не сбившуюся за время выступлений, пока я был пассивным исполнителем, не отходящим от устойчиво установленной микрофонной стойки, вдохнул немного больше воздуха в лёгкие, чем того требовалось для обычного дыхания, прежде чем решительно расстегнул три верхние пуговицы идеально-белой рубашки. Это не будет выглядеть нахально, убедил я себя: господи, я же не какая-нибудь грудастая дамочка с низким декольте. К тому же, на мне надета нижняя майка, так что – никакого криминала. Эта небольшая вольность была задумана, чтобы придать моему образу необходимую расслабленность и игривость.

Публика будет довольна. По крайней мере, та подавляющая часть публики, которая приходит специально, чтобы поглазеть на меня.

- Эй, Яблочный пирожок? – окликнула Шугар, заглядывая в подсобку. Я повернулся к ней, недовольно хмуря брови. Снова, она сделала это снова. Кровопролитная война с Шугар за отмену этого нелепого прозвища, которым она наградила меня, велась не первый год.

- Чего? – буркнул я.

- Зал начинает скучать. Они просят, чтобы ты вернулся, и спел что-нибудь напоследок. Ты готов?

- Всегда, – тут уж я улыбнулся подруге, ибо не слукавил.

Она радостно кивнула и, предложив локоть, повела меня почти торжественно – обратно, к сцене, которая была затемнена нарочно, для моего эффектного появления.

Стараясь подобраться незамеченным к нужному месту, я мельком заметил, что в толпе наших гостей произошла небольшая перестановка: несколько столиков опустело, потому что люди перетекли с сидений на танцпол, видимо, вдохновлённые детской живостью Шугар, несколько столиков были заняты новыми, лишь недавно пришедшими людьми.

Проходя мимо нашего барабанщика, я легонько коснулся его плеча, подавая знак. Он уловил его моментально и несколько раз ударил палочками, давая понять остальным музыкантам, что вот-вот настанет их черёд вступать. Я тоже занял своё место.

Затем свободно, играючи, полилась ленивая, будто бы фривольно подмигивающая окружающим мелодия выбранной мной песни. Я дал себе пару секунд насладиться музыкой, ещё не окрашенной моим настроением, прежде чем запел, мгновенно утопая в свете направленного на меня освещения.
From where you are
You see the smoke start to arise
Where they play cards
And you walk over
Softly moving passed the guards

Я был действительно хорош в этом. Моё обычное певческое выступление превратилось в некое подобие игры; трепещущей, впрыснутой прямиком в кровь игры непосредственно со всем залом, и ни с кем конкретно. Потому что я рассказывал им историю, я поддразнивал их своим вниманием, не отдавая предпочтения никому. Каждый из этой толпы был моим собеседником, захваченным нашим общением, считающим себя адресатом моего послания.
The stakes are getting higher
You can feel it in your heart
He calls you bluff
He is the ace you never thought
He played that much
And now it’s more than
All this cards you want to touch

На какую-то долю секунды я заметил своим блуждающим взглядом силуэт человека где-то вдалеке, у самого выхода, будто прячущегося в полутьме. Он был невысокого роста, и сокрушённо заламывал свои руки в печальном жесте, и, мне кажется, чуть заметно качал головой, словно упрашивая, отговаривая меня от чего-то. Почти отторгнутое прежде, беспокойство снова накатило на меня на это странное мгновение, замораживая мои внутренности. Но когда я вернулся глазами к тому месту, впиваясь взглядом в закрытую дверь, там никого уже не было, как ни банально. И это непонятное предупреждение показалось мне нервической галлюцинацией, каким-то малоосмысленным обманом сознания, поэтому я старательно выбросил его из головы и продолжил петь с напускным легкомыслием:
You never know if winning this
Could really be enough

Я небрежно повёл рукой куда-то вверх, на абстрактное небо, которого никто и не подразумевал (потому что – я знал – все в этот момент заворожено следили за плавным движением моей изящной кисти), и немного запрокинул голову, мечтательно прикрывая глаза и концентрируя внимание людей на новом недоступном для них объекте.
Take a look, behind the moon you see the stars

Выдержав необходимую паузу, я снова «вернулся» к посетителям, которые остаточно – и предсказуемо – таращились на мою шею, прежде чем перевести взгляды обратно на лицо. Людьми бывает так легко манипулировать иногда, если захватить их с головой.
And when you look around, you know the room by heart

Я, немного пританцовывая на месте, плавно покачивая бёдрами, показательно снова обвёл весь зал взором, ни на ком особенно не задерживаясь, пока ни наткнулся на…

«О. Мой. Бог».

Это было что-то новенькое.

И красивое. И чертовски горячее, к тому же.

Не то, чтобы я был тем типом мужчин, которые легко западают на симпатичные лица, хотя, конечно, нельзя сказать, что меня, как искусного ценителя всего прекрасного, это не привлекало совсем.

Просто…я впервые увидел его здесь, в зале, где выступал. Он казался таким привлекательным, и увлечённым, но не загипнотизированным, как все остальные присутствующие. Нет, он будто бы реально слышал, что я пою, а не отдавался целиком тому, как я это делаю. А ещё – эта его королевская манера держаться, ленивые движения его запястья, когда он помешивал соломинкой остатки напитка в высоком бокале… Он выглядел уверенным в себе и заинтересованным в моём выступлении, оценивающим, как критик, и поощряющим, как любитель.

Словно бы я являлся непревзойдённым шедевром в шикарной картинной галерее, а он был влюблён в художника и – заочно – во все его творения, ещё до того, как те окажутся написанными.

И меня это устраивало. Потому что я подумал мельком, как же я хочу его, хочу, чтобы он взял меня, хочу-хочу-хочу, боже, скорее, это было бы так мило, да, спасибо, - и он, поймав мой взгляд из-под ресниц раз, со всей властностью верховного божества удерживал его неизменно.

Потому что перестать смотреть на него теперь было выше моих сил. Это так затягивало.

Помните, что я там говорил о том, как легко можно манипулировать людьми? Кхм, так вот. Этот принцип срабатывает в обе стороны.

I have never dreamed it
Have you ever dream a night like this?
I cannot believe it
I may never see a night like this
Я не мог выйти из роли, принятой в начале исполнения этой песни (почему только я сегодня решился именно на неё, начавшую вдруг казаться такой компрометирующей??), и, чёрт возьми, никогда прежде флирт, настоящий флирт с незнакомцем, не давался мне так легко, как сейчас.

When everything you think is incomplete
Starts happening, when you are cheek to cheek
Could you ever dream it?
I have never dreamed, dreamed a night like this
И, несмотря на весь изначальной контекст песни, то, что я вкладывал в звучащие из моих уст слова, было обещанием, неприкрытым и жарким. И если мой неожиданный слушатель когда-либо имел какие-то виды на то, чтобы затребовать исполнение этого обещания, я был готов с радостью пойти ему на встречу, о да.

А он имел, уж поверьте.

Ха.

Если вы когда-нибудь видели, как у мужчины глаза горят особой жаждой, вы никогда не спутаете этот взгляд с иным.

И он уверенно удерживал меня в ловушке нашего зрительного контакта, напряжённого и почти ранящего, весь остаток песни, которую я пел, увязая глубже и глубже.

Только закончив и получив свою заслуженную порцию восхищённых аплодисментов, отвлекающих меня и почти отрезвляющих, я сумел выпутаться и, проморгавшись, вернуться в «реальный мир». Закончив свою работу на сегодня, я благодарно кивнул музыкантам, которые заиграли незамысловатый плясовой мотив, давая публике повод подвигаться.

Сам же я, с неподдающимися трактовке эмоциями, медленно спустился с эстрады через боковые ступеньки, где меня моментально перехватила Шугар. При всей своей обычной наивности, временами она буквально шокировала наблюдательностью, когда в итоге демонстрировала её без обиняков.

- Что это сейчас было? – требовательно спросила она, почти припирая меня к стенке – в буквальном и переносном смыслах.

- А что сейчас было? – удивился я, всё ещё надеясь, что она не заметила. Что никто не заметил. То, что, пока я пел, казалось заманчивой идеей, теперь, когда я пришёл в себя, заставляло меня испытывать стыд, будто я учинил какое-то непотребство при всём честном народе, и, словно читая мои мысли, Шугар вскинулась:

- Я тебе скажу, Яблочный пирожок. Ты только что, даже не приближаясь и не снимая одежды, натурально трахался с каким-то незнакомым мужиком прямо в зале, переполненном посетителями!

Честно, я даже не смог определить, чего в её голосе прозвучало больше: возмущения или зависти.

- Я, гхм, эээ, - отозвался я. Очень глубокомысленно. Шугар продолжала сверлить меня пытливым взглядом, словно я утаивал от неё что-то важное. – Да брось! – в конце концов, я сдался. – Это ничего не значило. Наверное. Я его даже не знаю! И он, скорее всего, вовсе и не заинтересовался мной.

- Ага. Он выглядел ну крайне не заинтересованным, – хмыкнула девушка на моё заявление. Я почувствовал, что краснею. Потому что одно дело – подозревать что-то самому, находясь за защитным невидимым экраном сцены, а совсем другое, когда кто-то со стороны подтверждает твои догадки так прямолинейно.

- Раньше он не бывал здесь, значит, вполне может статься, он забрёл сюда случайно. Ты вообще видела его костюм? По всему очевидно, что он слишком шикарен для “Irish cream”. И сейчас, в этот самый момент, может, он осознал, что произошла ошибка, и поднимается с тем, чтобы уйти, не планируя больше возвращаться, – предположил я, и мы с Шугар синхронно выглянули из-за горы аппаратуры возле эстрады, чтобы проверить правоту моих слов.

Словно почуяв внимание, молодой человек (который, к слову, совсем не казался тем, кто собирается сорваться и уйти, не оглядываясь) медленно повернул голову в нашу сторону и встретил наше моментальное смущение с тем чистейшим самодовольством, которое можно было бы консервировать и продавать втридорога. Розницей. И с огромным неутихающим спросом.

- Чёрт, – прошипел я, и утянул Шугар обратно за спасительное прикрытие. Мы вели себя, как малые дети, если не хуже, и вот сейчас этот полубог уж точно должен был непременно разочароваться во мне.

- А ты заметил, что он тут с компанией? – меж тем, поинтересовалась Шугар, переходя на так несвойственный ей деловой тон. Я понял, что она к чему-то клонит, но:

- Нет, – признал я. – Я вообще никого, кроме него, не заметил. – О том необъяснимом видении, предостерегающем меня, я сознательно умолчал.

- Ещё бы, – кивнула моя подруга. – А вот я заметила. И к гадалке не ходи, они сейчас там наверняка обсуждают тебя – ты определённо произвёл эффект. – Заявила она и тут же, развернувшись, решительно зашагала прочь, огибая скопление аппаратуры. Я едва успел поймать её за руку, чтобы, приостановив на секунду, спросить:

- И куда ты направилась?

- Подслушивать, конечно! – с подкупающей честностью ответила Шугар, и я, от изумления, даже отпустил её, чем девушка и воспользовалась, беспрепятственно продолжив свой путь. Чтобы… подслушивать? Их разговоры? Обо мне? Бред.

Как ни в чём не бывало, эта невероятная мисс Мотта одёрнула и без того хорошо сидящее платье, и продефилировала мимо танцующей толпы в сторону столиков. Я наблюдал за её неизбежным приближением к месту назначения с чувством обречённости перед подступающим Армагеддоном.

Она действительно принялась старательно делать вид, что совершенно случайно оказалась возле конкретного столика, но впечатление портило то, что ей, в действительности, нечего было там делать, кроме как стоять, покачиваясь в такт музыки, и откровенно пялиться на сидящую там группу людей.

Объект моего внимания – ладный и вальяжный в движениях адонис лет двадцати семи с волосами, уложенными с продуманной небрежностью, и в дорогом тёмно-синем костюме, – проследил глазами якобы секретный подход моей подруги, но на его губах играла такая характерная ухмылка, что сомневаться не приходилось: он в курсе причин, по которым она здесь. Его спутники – двое молодых мужчин его возраста и один чуть постарше – тоже косились в сторону горе-шпионки, но их-то мнение было мне глубоко безразлично.

Правда, приглядевшись внимательнее, в одном из этих троих я признал парня, который в последние месяцы появлялся в “Irish cream” с подозрительной частотой. И не вызывал у меня положительных эмоций своим маниакальным раздевающим взглядом. Не так давно он набрался наглости отловить меня после выступления, когда практически все посетители уже разошлись, и я преспокойно отдыхал в зале. Представившись, тот напрямую предложил мне оказать ему определённого толка услуги за хорошую плату. Ведя свой лишённый всяких приличий монолог, он повторил свою фамилию, «Кларингтон», несколько раз, делая на ней явный акцент. Словно бы я должен был узнать её и моментально почувствовать себя осчастливленным, что носитель данной фамилии снизошёл до меня.

- Мистер Кларингтон, вы, возможно, перепутали мою профессиональную деятельность: вы можете заказать у меня песню, а не секс. «Песня» и «секс» - для вас, может, звучит похоже, но у этих слов принципиально разное значение. – Фыркнул я тогда в ответ, в который раз отмечая про себя свою потрясающую способность притягивать к себе всяких засранцев. – Не верите мне на слово – проверьте по словарю.

Мой нежданный поклонник не был убеждён и продолжал настаивать:

- Ну же, красавчик, ты не пожалеешь, поверь. Никто не жалеет. – Понизив голос, добавил он. А это его поигрывание бровями вызывало у меня разом несколько реакций: хотелось как и просто уйти, так и рассмеяться прямо ему в лицо, чтобы он понял, что больше смешён, нежели великолепен, как бы высоко он сам о себе ни мнил. – И ты можешь звать меня Хантером, сладенький. Я хочу быть ближе к тебе.

- О, мистер Кларингтон, уж это вряд ли. – Пробормотал я, отодвигаясь, а затем проверещал поверх его плеча: – ДЖЕССИ! Джесси, ленивая задница, тут к звезде грязно пристают, где ты ходишь?

Джесси Сент-Джеймс, наш штатный вышибала с внешностью типичного мальчика с обложки и самсоновыми кулаками, как обычно, флиртовал с какой-то престарелой кокеткой неподалёку от входа, стараясь вызвать ревность невозмутимой Саншайн. Услышав мой пронзительный голос, он нехотя оторвался от своего приятного времяпрепровождения, и приблизился к нам.

- Этот, что ли? – поинтересовался он у меня, кивая на Хантера, который явно поумерил свой любовный пыл. Я подтвердил.

- Сэр, – обратился Джесси к парню, с напряжённой вежливостью в голосе. – Вам больше грязно поприставать, что ли, не к кому?

Не самый достойный представитель явно славного рода Кларингтонов ответил охраннику недобрым взглядом, но ничего не сказал, приподняв руки в жесте капитуляции.

- Ладно, куколка, я понимаю слово «нет». – Процедил Хантер, адресуясь напрямую мне. – Но стопроцентно найдётся кто-то и на тебя, недотрогу, кто пойдёт до конца. До самого конца, понимаешь?

Я широко улыбнулся, демонстрируя собеседнику средний палец, стараясь не показывать, что меня, на самом деле, до странности сильно задела его угроза, ибо в ней содержалась крупица искреннего чувства, тёмного и неясного.

- Окей. Мы закончили здесь, правда, сэр? Вы ведь уйдёте, пока я прошу по-хорошему? – С самым милым видом очень-очень тонко намекнул Джесси, указывая рукой в направлении выхода из заведения.

Рори, не зная подоплеки ситуации, проводил уходящего Хантера тревожным взглядом и, обогнув стойку, где помогал барменше с наведением порядка, подошёл ко мне с не озвученным вопросом в глазах. Явно было, что он боялся потерять богатого клиента – птицы такого высокого полёта оказывались в “Irish cream” нечасто. Но я объяснил положение вещей, и Рори, разумеется, встал на мою сторону. Потом, как я выяснил от других работников, этот Кларингтон не перестал приходить, просто избирал те вечера, когда сольно выступала моя сменщица, весьма талантливая певица чуть постарше меня, Марли Роуз.

В общем, до нынешней субботы с того самого досадного разговора я с этим парнем не сталкивался. Было несколько неприятно видеть такого типа, сидящего близко к человеку, на которого я непредумышленно положил глаз, но я постарался не судить о незнакомце только потому, что он оказался в компании Хантера Кларингтона. Может, они не такие уж и друзья. Мало ли, что могло связывать их?

Стараясь отвлечься от пространных мыслей, я встряхнул головой и, почти не раздумывая, направился к бару.

Китти, миловидная барменша со светлыми волосами, ради удобства стянутыми в тугой хвостик, встретила меня внимательным взглядом прищуренных полупрозрачно-зелёных глаз, словно видела меня насквозь.

- Ничего не говори, – остановил я её быстро, пока она не успела даже открыть рта. – Я здесь не чтобы поболтать с барменом. А если бы было так, я предпочёл бы потрепаться с Саншайн. Она, по крайней мере, не имеет намерения хамить через каждые два предложения. Так что, желательно молча, налей мне что-нибудь. Прямо сейчас. Мне нужно прикрытие, чтобы быть здесь.

- Точно, – протянула Китти хитро. И – нет, замолкать она не собиралась. – Будешь продолжать прожигать дыру взглядом в том симпатичном цыплёночке, Куртси?

Она указала подбородком в направлении, куда мне не нужно было смотреть, чтобы понять, о ком идёт речь. Я кивнул почти удручённо.

- И это хорошо, ведь ему будет так грустно делать это в одностороннем порядке. – «Посетовала» блондинка. На мой немой вопрос она рассмеялась: – Он тоже пялится на тебя, в режиме реального времени. Ты можешь обернуться и удостовериться.

- Ой, нет. Я верю тебе на слово. – Тогда мои планы менялись – я не должен был позволять себе оборачиваться: я не смог бы остановить уже начатый ранее процесс, вызывающий настоящий пожар у меня под кожей, если мы с этим красавцем снова стали бы играть в наши до умопомрачения эротичные гляделки.

- Ты так очаровательно краснеешь. Не удивительно, что он на тебя запал.

- Да кто это сказал? – промямлил я – чисто из принципа. Потому что, на самом деле, мне хотелось бы, чтобы её слова, как и предположения Шугар, оказались правдой: тогда у меня появлялся неплохой шанс.

- Почему бы тебе не пойти и самому у него не спросить, м? Дать свой номер, позвать на свидание, что-нибудь? – предложила мне Китти, вздёргивая бровь. – Возьми ситуацию в свои руки, не будь такой пассивной кисейной барышней, ну же, Курт!

Я коротко оглянулся через плечо на столик, который казался мне теперь разве что неоновыми огнями не выделенным среди всех остальных, после чего снова развернулся к барменше, как раз выставившей передо мной мой обычный заказ, “Pink Margarita”(1).

Я сделал вялый глоток, ощутив, как почти враждующие вкусы сумасшедшей текилы и тягучего малинового ликёра соединяются на языке. Это ничего не прояснило, но дало мне отсрочку в необходимости отвечать. Впрочем, я не хотел оставлять это висящим в воздухе, а потому отозвался, наконец:

- Я просто не могу, Китти. Я до сих пор…не уверен.

- Да-да, я прекрасно вижу, что у него нет сияющих доспехов, и вряд ли он приехал сюда верхом на белом коне, а тебе, конечно, нужно именно это, но он действительно кажется нормальным парнем. Чего ради ты сомневаешься? – я промолчал, и девушка раздражённо выдала. – Ты такой глупый, Курт Хаммел. Самый вкусный кусок пирога сам плывёт тебе в руки, а ты вертишь носом.

- Я не глупый, я осторожный! – зашипел я на Китти. Та продолжала смотреть на меня скептически, поэтому я решил раскрыть свою мысль подробнее. – Для тебя не секрет, что мои отношения обычно, – я задумался, подбирая наиболее верное определение, и в итоге решился на нейтральное, – не заканчиваются хорошо. Ко мне постоянно клеится всякий сброд. – Моя собеседница нехотя кивнула, соглашаясь.

Она, должно быть, отлично помнила хотя бы тот случай, когда некто Броуди Уэстон (который среди моих пассий брал серебро в том самом соревновании, где лидировал Пак) пытался разнести половину барных запасов – в припадке необоснованной ревности. И ведь подобная выходка со стороны разных проблемных молодых людей была не единичной. Ох. Я ведь упоминал уже, каким везунчиком был в этом плане?

- И я не могу не думать, что если этот парень на самом деле запал на меня, вдруг он может тоже оказаться…

- …куском дерьма? – живо подсказала Китти. Я поморщился, но кивнул.

- Поэтому я и не хочу торопить события. Пусть всё идёт своим чередом. Пусть у него будет время проявить себя с лучшей стороны и доказать, что он действительно меня хочет. Я должен убедиться, что он хорош, тогда я с радостью пойду навстречу.

Девушка помолчала немного, переваривая мои слова. Затем, заявив:

- Эх, Куртси, ты иногда бываешь таким занудой, но делай, как знаешь, – она переключилась на обслуживание очередного клиента, подсевшего к бару за три стула от меня.

С облегчением поняв, что разговор закончен, я вернулся к своему напитку. Моя спина была очень напряжена, так как я действительно мог буквально физически ощущать устремлённый на меня особенный взгляд. Он как будто вещал мне непрерывно «обернись, давай, обернись, ещё разок, чтобы наверняка, чтобы насовсем, обернись, ты ведь тоже этого хочешь, обернисьобернисьобернись…». Я цедил коктейль, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не откликнуться на этот странный призыв. Потому что время ещё не пришло.

Если бы я был, в действительности, достаточно осторожен, а не элементарно глуп, вопреки самоуверенному заявлению, коим я пытался оспорить нелестное высказывание Китти, то я бы и вовсе не стал отзываться на заманчивость этого парня. Я бы оставил на сцене то, что произошло между нами во время моего спонтанного выступления, списал бы всё на флёр романтики музыки, и перешагнул бы эту ступень – с минимумом потерь. Но, проклятье! наверное, я сам виноват, что оказался таким влюбчивым идиотом: я, это Я был тем, кто позволил всему начаться, когда сделал свой небольшой выбор тогда, у бара.

Я, против изначального настроя, зачем-то обернулся-таки, снова попадая в ловушку его магнетического взгляда, и мысли мои опустели, наполнив голову надеждами. И я сам – сам! – буквально вручил человеку, которого даже не знал, карт-бланш, которым тот обязательно не преминул бы воспользоваться – так скоро, как только выпадет возможность.

Отстранённо поглаживая пальцем вишенку, которой был украшен мой коктейль, я продолжал, развернувшись боком, смотреть ему в глаза, и я чувствовал если не счастье, то что-то максимально приближенное к этому возвышенному чувству. Я понял кристально ясно, что я – особенный; он заставлял меня почувствовать себя таким, это одухотворяло и возбуждало одновременно.

И я подумал мельком: как же мне сегодня повезло. Да. Это была ночь с субботы на воскресенье, истекало 24-е февраля – всемирный день «великого везения», хмф. Я бы сейчас даже посмеялся над своей наивностью, если бы не было так грустно. И почему, собственно, я не мог в тот день просто слечь с гриппом и остаться дома? В конце концов, даже острая форма бронхита была бы предпочтительнее!..

- Ээй, что делает марсианка? – подала голос Китти неподалёку от меня. Но я уже сам прекрасно видел, что происходит нечто ужасное: Шугар, видимо, решила пойти дальше подслушивания – теперь она вступила с людьми за столиком в активный диалог.

Мой новый поклонник с явным нежеланием разорвал наш зрительный контакт (тот лопнул, как гитарная струна, больно ударив меня ощущением внезапной опустелости), чтобы сосредоточить своё снисходительное внимание на девушке, которая что-то ворковала, видимо, задавая какие-то свои вопросы. Боже, это было самое тотальное фиаско за всю историю шпионского ремесла.

Даже я справился бы лучше с этим, - подумал я несколько сердито, наблюдая за происходящим, полностью развернувшись на стуле к залу. – Мне бы точно не пришло в голову заговаривать с объектами слежки, если бы я решился шпионить за кем-то.

Ведь не пришло бы? Я слишком хитёр и ловок для этого. …Ну, или мне просто нравилось так думать.

Наконец, Шугар с широченной улыбкой на лице закончила свою провальную миссию и сразу же, даже не попытавшись как-то завуалировать сей маневр, метнулась с новостями ко мне. Мысленно я прикрыл глаза ладонью в ставшем уже хрестоматийным жесте, но по-настоящему злиться на Шугар было чем-то за гранью фантастики.

- Ты свёл его с ума. Это очевидно. Он восхищается тобой и, ух, Курт, Пирожочек, он такой крутой! – зачастила она, не трудясь говорить тихо, так что Китти не было необходимости подходить к нам ближе, чтобы быть в курсе. – Он аристократ, и владеет рядом компаний, занимается инвестициями. Удачливый, богатый бизнесмен! Его зовут Себа-а-астьян.

Я чуть вздрогнул.

Себастьян. Вот оно и прозвучало. Обратный отсчёт пошёл.

- «Себастьян»? – переспросила Китти. Она натирала салфеткой внутренность уже идеально чистого высокого стакана, глядя только на свою блестящую работу, но елейная улыбка её адресовалась именно мне. – Наверняка какой-нибудь потомственный французский маркиз, да, Куртси? Вероятность того, что где-то рядом с клубом всё-таки припаркован белый конь, возрастает. Подумай о перспективах.

Я пробормотал что-то вроде «Всенепременно, в следующей жизни», когда Шугар спохватилась:

- Конь? Какой конь?

- Никаких лошадей, дорогая, Китти несёт чушь. Как ей и свойственно. – Отозвался я, язвительно выделяя последнюю «сентенцию», на что девушка лишь фыркнула:

- Ха! Ты просто растоптал меня, Хаммел. Так что там про маркиза, Шугар? Есть ещё какие-нибудь подробности? Как его вообще сюда занесло?

- Так его пригласил, – моментально отозвалась моя подруга, – тот скользкий тип.

Девушка, не стесняясь, махнула рукой. И хотя направление было весьма абстрактно, я первым делом погрешил на кандидатуру Кларингтона. Кто, как не он, лучше всех подходит под данное определение?

- Говоря «пригласил», ты имеешь в виду свидание? – медленно уточнил я, чувствуя, как сковывает позвоночник неприятным чувством.

- Не-а, я имею в виду, что он прожужжал Себастьяну все уши, какой у нас тут талантливый да красивый мальчик-ромашка выступает. Тот заинтересовался и пришёл.

Китти присвистнула, делая понимающее лицо:

- Так это смотрины. Всё ясно.

- Эй, – я резко отставил полупустой бокал на столешницу, впиваясь в блондинку преувеличенно раздражённым взглядом. – Ты ничего не понимаешь в ситуации. Ни одна из вас не понимает. Девочки, вы невыносимы.

- Я выносима! – тут же заспорила Шугар, хватая меня за руку. – Ты меня любишь.

- Конечно, – кивнул я с деланной обречённостью, хотя уже хотелось улыбаться. – Будто бы у меня есть другой выбор. У тебя же имеются фотографии, где я маленький и в сиреневой балетной пачке, которыми ты шантажируешь меня.

- Сиреневая, серьёзно? – ухмыльнулась Китти. Я всё-таки рассмеялся и закивал:

- Было дело. Все совершают ошибки, экспериментируя с образом и видами художественной деятельности. Если Шугар опубликует те позорные снимки в интернете, на моём имени можно будет смело ставить крест.

- Да брось, Куртси. Ты себя вообще видел? Даже надень ты диснеевское бальное платье, твой имидж в глазах общественности вряд ли изменится хоть на йоту.

- Давайте обсудим феминность Курта позже – я ещё не закончила делиться сведениями о Себастьяне! – вклинилась Шугар. Судя по всему, её всё ещё распирало. Мы с Китти покорно замолчали и приготовились жадно внимать.

- Китти угадала кое-что: он на самом деле некоторое время жил во Франции; но оканчивал школу уже в Вестервилле, куда перебрался его отец. Вестервилль, Курт! Себастьян тоже из Огайо, это же знак! – я как-то не решился уточнять, знак чего конкретно это был, да и перебивать возбуждённо вещающую девушку не хотелось. В конце концов, мне было банально интересно, что ещё она узнала об этом парне. – Он учился в Далтоне – помнишь ту пафосную академию в стиле Уэлтона(2)? Так он оттуда – и он даже солировал в местном хоре какое-то время, представляешь?? Наверняка был звездой!

Потрясающе, - подумал я, почти заворожённый этой новостью. Он…этот Себастьян, наверняка, имел неплохой голос, если действительно солировал в Далтоне. Он, судя по всему, выпустился лет на восемь раньше меня. Но если предположить, что планка качества в этой академии всегда была высокой как и в том потоке, что совпал с моим, и если отбросить вероятность, что парень просто мог приврать нынче о своих былых заслугах, единственно чтобы впечатлить меня через доверчивую Шугар, значит…

Значит, Себастьян действительно был стоящим исполнителем.

И одно только это предположение заставило моё сердце забиться в предвкушении. Я безумно хотел спеть с ним!

По моему несколько странному, но, несомненно, правдивому мнению, лучше секса с классным парнем может быть только удачный дуэт с ним. Я всегда искал это в мужчинах: идеальное созвучие наших голосов. В своё время мне попадалось несколько весьма талантливых ребят (тот же Ноа Пакерман, скажем, был весьма неплох в этом, когда трезв), но ни разу мне не удавалось добиться нужного эффекта. Я всегда оставался неудовлетворён и разочарован.

Узнав, что с Себастьяном у меня есть шанс по-настоящему ЗАЗВУЧАТЬ, я преисполнился надежды. Если где-то и существует моя вторая половинка, то я смогу легко определить это по тому, как мы споём вдвоём.

Я вдруг поймал себя на том, что действительно всей душой желаю, чтобы этим особенным человеком оказался именно Себастьян из Вестервилля.

«Чёрт, Курт, он всерьёз понравился тебе, да? Не теряй голову, только не теряй голову!»

- Хм, а это может быть реально интересно. Если, конечно, ты не дашь ему слишком быстро, и его внимание не переключится на кого-то ещё, Куртси. – Прокомментировала, между тем, беспардонная Китти. Я уставился на неё в ужасе, и она закатила глаза. – Да, да, я сказала именно то, что сказала, и не гляди на меня так оскорблёно своими невинными голубенькими глазками, в твою невинность я не поверю…

- Замолчи.

- …даже если её прямо в моём присутствии освидетельствует врач…

- Заткнись!

- …так что просто сделай милость, не ложись перед ним на спину хотя бы до 4 марта.

Я всё ещё не мог найти каких-либо культурных слов, чтобы отреагировать на вульгарную реплику Китти, тогда как Шугар удивлённо спросила:

- Почему именно до 4-го?

- На этот день Рори планирует традиционный для первого воскресенья месяца вечер караоке, помнишь? И мне нужно быть уверенной, что наш Курт будет достаточно интересовать маркиза, чтобы тот согласился прийти к нам и спеть. Я заинтригованна, видишь ли. После этого, – обратилась блондинка снова ко мне, – можешь хоть спать с ним, хоть бросить. Но сначала пусть споёт с тобой и удовлетворит моё любопытство.

- Уайльд, я больше с тобой не разговариваю, и уж петь по твоей прихоти я тем более не стану. Ты страшный человек!

Китти захихикала и, подражая действиям Шугар ранее, схватила меня за руку и заговорила схожим с другой девушкой голоском:

- Ты меня любишь.

- Ага, – проворчал я, обиженно вырывая руку, отчего Китти лишь засмеялась громче. – Только вот никак не уразумею, за что конкретно?

Очень вовремя, её услуги бармена снова понадобились – на этот раз в противоположном конце стойки, - и, отмахнувшись от моих претензий и посмеиваясь, Китти ушла выполнять свою работу. Мы с Шугар остались вдвоём, и какое-то время наше общение проистекало весьма ровно, пока она пыталась наиболее дословно передать мне разговор той четвёрки до того, как сама девушка присоединилась к их беседе с внезапным интервьюированием одного из них.

И хотя сказанное им в мой адрес мне льстило, я всё ещё не видел необходимости инициировать личное знакомство самостоятельно. Да и сам Себастьян, в свою очередь, не торопился делать этот шаг: он оставался за столиком, о чём-то толкуя со своими компаньонами и, время от времени, кидая в мою сторону взгляды, которые почти натуральным образом стучали в мой затылок знакомым уже «…обернисьобернись…».

Я решил выдержать паузу и сопротивлялся настойчивому призыву, как мог. Хах, мне ведь нужно было как-то продержаться в стороне до 4-го марта, правильно?

Если оставить шутки, то, с учётом развязности, которую я, сам того не помышляя, продемонстрировал во время исполнения песни Каро Эмеральд, мне начало казаться, будто моя репутация «ромашки», воспетая Хантером, была напрочь испорчена в глазах Себастьяна. Я побаивался, как бы он ни решил, что я – какая-то легкодоступная клубная певичка из нуарных детективов. Ну, помните, из тех, за кем полфильма ухлёстывает главный мафиози. Намереваясь разбить это предубеждение, я старательно держался со всем достоинством, данным мне природой, что только возможно было воплотить, находясь возле бара заведения, где выступаешь три ночи в неделю последние полгода. Но мне нужно было как-то разыграть именно те карты, что имелись на руках. И в мои планы входило разыграть их блестяще.

Пусть посмотрит, - думалось мне. Пусть увидит, какой я. Пусть…

- Тот противный дружок Себастьяна дал мне это. – Шугар ни с того, ни с сего, продемонстрировала мне кусочек типографской бумаги, который до этого без интереса сжимала в кулачке. Визитка? – Мне кажется, он пытался меня склеить. Это было странно.

- Почему?

- Я же помню, как он тут бегал за тобой. А теперь вот перекинулся на меня. – Моя подруга передёрнула плечами, словно бы её вдруг зазнобило на секунду. – Бисексуалы. Не могу относиться к ним с доверием.

- Чем они тебе не угодили-то? – усмехнулся я. Шугар поглядела на меня так, словно я спросил очевидную глупость:

- Они самые непонятные люди из всех, Пирожок. Как я могу доверять тем, кто сам в себе и собственных желаниях толком не определился?

Я мог бы поспорить с ней насчёт причин человеческой бисексуальности, которые, в любом случае, имели мало отношения к неопределённости: тут, на мой взгляд, больше был вопрос о привлекательности полов. Но, зная, как Шугар воспримет мои доводы, я решил признать своё поражение, даже не затевая битвы, и просто пожал плечами.

- Этот Харпер всё равно не по душе мне, будь он даже стопроцентным натуралом или не-натуралом, – заметила девушка, поджав губы.

- Хантер, – зачем-то поправил я.

- Точно. – Шугар заглянула в визитку, чтобы проверить справедливость моих слов. – Ух-ты. Он из “Clarington Inc”. – Заметила она веско. Почему, чёрт возьми, все произносят эту фамилию таким тоном?

- Это как-то связанно с эстрадой, кинематографом или модой? – уточнил я, на всякий случай. Шугар помотала головой в активном отрицании. – Тогда я не обязан знать, что это такое.

- Да я тоже, собственно, без понятия, что это. Просто про неё пишут иногда в газетах. Дочерняя фирма “SSF” или в этом роде. – Ну, справедливости ради стоит заметить, что название второй упомянутой компании было произнесено ещё с более весомой интонацией. Значит, Кларингтоны были всё-таки не так уж круты.

Я снова пожал плечами: стоит признать (и – нет, мне не стыдно), я редко даже просто просматривал газеты, где могли бы писать о подобных корпорациях, не говоря уже, чтобы читать те статьи. Экономика была самой занудной штукой на планете, после, разве что, футбольных матчей.

Да и, в сущности, Хантер мог быть хоть внучатым племянником Будды, мне было откровенно всё равно. В моих глазах он при любом раскладе оставался обыкновенным придурком.

Видимо, это касалось и мнения Шугар о нём, так как уже в следующую секунду эта девушка старательно смяла карточку и, не задумываясь, выбросила через плечо, угодив прямо в лоб подошедшего к нам Рори Фланагана.

- …Ой.

- Упс, Рори, я не целилась в тебя нарочно! – Шугар вскочила со своего табурета и заглянула поражённому её выходкой парню в лицо. От этого он ещё больше оцепенел, что-то забормотав. Подключив весь свой слух и воображение, я сумел понять смысл:

- Да ничего страшного, Шугар, это всё равно не выглядело как покушение на жизнь.

Шугар явно не удалось сделать того же, поэтому она лишь молча продолжала виновато хлопать ресницами, не отходя от молодого человека, у которого, казалось, вот-вот должен был начать валить из ушей пар.

Я понял, что в таком состоянии бесполезно будет пытаться выяснить, чего наш непутёвый начальник хотел от нас.

На самом деле, моё внимание уже привлекло совсем другое действо, замеченное сперва периферийным зрением.

Знаете, когда-то в школьные годы я ещё мечтал, чтобы отношения с кем-то, ещё даже не начавшись, могли заставить мою кровь гореть, а сердце биться в горле, то ли от усердной работы эндорфинов, то ли из-за всплеска тестостерона. Но я уже и не предполагал, что это когда-нибудь случится со мной на самом деле. Тем не менее, вот ситуация, в которой моё самообладание полетело ко всем чертям: мой далтонский маркиз решительно поднялся из-за столика, и, не спеша, направился в мою сторону. Ко мне!!

Нет, можно было бы, конечно, обвинить меня в излишне высоком самомнении, и заявить, что Себастьяна мог привлечь, скажем, богатый выбор напитков в нашем баре. Но, клянусь, подспудно я точно знал, что происходило, и никто не убедил бы меня в обратном.

Обидно было то, что я ведь не лгал Китти, обсуждая это: сейчас действительно было не время для сближения, к которому я был попросту не готов.

А потому, пискнув друзьям первое, что пришло в голову:

- Мне нужно…припудрить носик! – я сорвался с места и практически сбежал. По первоначальному плану я собирался спрятаться в «гримёрной», но вовремя сообразил, что туда достаточно свободный вход: иногда поклонники моего творчества заглядывали туда, принося подарки или прося об автографе, так что Джесси не особенно запрещал проникновения в ту комнату. К тому же, по сути, это было всего-навсего подсобное помещение. Я не мог навесить на дверь табличку «Частная территория, не входить!» и ожидать, что кто-то послушается.

Подумав об этом, я избрал несколько иной маршрут и скрылся в пустой уборной. Дамской, на всякий случай. Здесь меня точно не обнаружат; даже не станут искать – ведь это такой абсурд.

Я бы сам стукнул себя по голове за подобное ребячество, если бы не боялся испортить причёску.

Чувствуя себя до предела глупо, я провёл в своём неожиданном укрытии какое-то время. Ближе к часу ночи, когда моя паника, наконец, схлынула, а какая-то особенно нуждающаяся девица принялась настойчиво колотиться в дверь, я понял, что пора возвращаться. Толкового объяснения алогичным действиям, загнавшим меня в женский туалет, я не мог найти даже для себя.

Едва оказавшись в зале, я мгновенно понял, что изменилось: ни одного из четырёх посетителей, что занимали тот заветный столик, уже не было. Во мне облегчение смешалось с разочарованием.

Значит, он просто ушёл.

«Проклятье!»

Но и не удивительно. Если бы от меня парень, до того мило флиртующий, вдруг сбежал, как от прокаженного, безо всяких видимых причин, я бы тоже, вероятно, не стал особенно задерживаться.

Я всё испортил?

Расстроено вздохнув и не переставая мысленно костерить собственную несвоевременную нерешительность, я побрёл через зал обратно к бару.

Ушла не только компания Себастьяна; людей, в принципе, стало значительно меньше: кое-кто ещё полусонно двигался под медленную музыку, остальные допивали свои напитки и рассчитывались, чтобы уйти. В стандартный будний день, наша клиентура практически целиком покидала клуб уже к полуночи, в выходные народ позволял себе засидеться подольше, но “Irish cream” был не тусовочным заведением, так что позже двух ночи посетителей можно было пересчитать по пальцам.

Я, конечно, мечтал о большем количестве слушателей для своих выступлений, но заведение Рори было скромным, спокойным и устойчивым, по-настоящему хорошим, так что я не испытывал реального желания променять своё место там на сцену в каких-то более раскрученных развлекательных точках с сомнительной репутацией. У меня всё ещё были достаточно большие амбиции, но, в целом, мне нравилась моя жизнь на тот период. К тому же, иногда она, прикидываясь рутинной, преподносила вдруг сюрпризы, скажем, в виде Себастьянов. Что уж кривить душой: мою жизнь следовало бы обожать, - так я считал, всё ещё немного презирая себя за свой идиотский побег, но в глубине души не переставая надеяться, что не все шансы утрачены.

- Яблочный пирожок, наконец-то! Где ты был весь последний час? – не скрывая беспокойства, спросила Шугар, когда я приблизился. Она уже стояла по ту сторону стойки вместе с орудующей своим неизменным полотенцем Китти и с посапывающим неподалёку от них на стуле Рори, привалившимся к полкам с минеральной водой и шипучками.

- Я… – как это объяснить? – Не важно. Мне просто нужно было срочно отойти.

- Трус, – бросила Китти. Я закатил глаза:

- Кто бы говорил, женщина. – И да, согласен, зная обстоятельства, это был практически удар ниже пояса, но, честное слово, кто-то же должен был, не прибегая к физическим мерам, поставить эту несносную язву на место.

Я прямо намекал на то, что Китти уловила безошибочно в этой моей вполне незатейливой фразе.

Её отношения со второй половиной были одной из удивительнейших вещей, которых я в ней знал. Хочу сказать: как Марли вообще её терпела всё то время, что они были вместе, ещё со школьной скамьи? С учётом нюансов характера Китти, которая совершенно не напрягалась контролировать то, что слетало с её языка, окружающим обязательно хотелось подвергнуть её какой-нибудь особо изощрённой пытке уже после первых десяти минут общения. А Марли Роуз – вероятно, святая, не иначе – терпела подобное поведение своей суженной никак не меньше шести лет! Невероятно.

И ладно бы, если Китти, срываясь на других людях, становилась более мягкой, когда дело касалось её возлюбленной. Самое интересное было как раз таки в том, что и с Марли она редко когда церемонилась.

Впрочем, нельзя не признать, что оттенок её глаз становился на пару тонов теплее, когда она смотрела на Марли. И что-то неуловимо умилительное было в их парочке.

Но факт оставался фактом: Китти Уайльд была стервой, каких поискать, и вела себя соответственно. Взять хотя бы тот случай – совсем не давно, уже в период нашего знакомства – когда девушки только обручились. Явно струхнув, Китти, ничего не объяснив ни возлюбленной, ни друзьям, ни работодателю, просто улизнула к родителям в Айову.

Долго она там, конечно, не просидела, соскучившись по любимой, и с повинной вернулась обратно уже через два с половиной дня. Марли, с её умиротворённой улыбкой и неколебимой уверенностью в любви своей избранницы, в очередной раз проявила чудеса терпения и выдержки, приняв сбежавшую невесту обратно, даже без малейшего намёка на скандал.

Так что, я просто воспользовался слабостью Китти – её осознанием собственного несовершенства: в этом и был смысл.

Услышав меня, девушка поджала губы в недовольстве, но весьма предсказуемо промолчала. К сожалению, я знал, что эта благость не продлится долго.

- А у нас тут есть кое-что для тебя! – мгновенно перестраиваясь из режима тревоги в режим восторга, воскликнула Шугар, возвращая к себе моё внимание. Я недоверчиво воззрился на неё. Видя моё замешательство, она продолжила напевно: – Один очаровательный джентльмен оставил тебе подарок.

- Маркиз очень расстроился, что не смог лично поболтать с тобой. И мы-то, как взрослые люди, понимаем, что «болтовня» - это эвфемизм, – подхватила Китти, явно мстя мне за предыдущую мою колкость. – Так что вот: один телефонный звонок, и этот парень за три минуты получил для тебя это.

Отставив свои рабочие принадлежности, Китти нагнулась и торжественно извлекла из-под столешницы огромный букет из роз, безупречно белых (как воображаемый рыцарский конь), с пятью вкраплениями алых цветков в центре композиции. Это было красиво, бесконечно красиво.

И эффектно.

Я, часто моргая, уставился на цветы, которые мне настойчиво протягивала моя приятельница за стойкой.

- Велел передать тебе. – Уточнила Китти, ухмыляясь моей реакции. – И ещё сделал Джеймса Бланта, хитрюга.

- Кого?.. – не понял я, всё-таки перенимая прекрасный подарок и прижимая нос к одному особенно крупному бутону. – Сделал… что?..

- Ну, знаешь, Бланта. – Я всё ещё не выказывал признаков понимания, и девушка характерно закатила глаза. – У, ты лишил юмора всю шутку! Твой Себастьян заявил, что видел Ангела сегодня. Впечатлительные пятнадцатилетние девчушки вроде тебя ведь ведутся на такие фразы, верно?

Слишком довольный происходящим, я даже простил Китти её обидный сарказм.

Просто вдыхая аромат, я был несколько сметён и, более того, смущён в душе. Мои предыдущие ухажёры обычно меня подобными знаками внимания не баловали. Я и не подозревал, насколько сильно моей глубоко романтичной натуре этого не хватало, пока не получил вдруг пример того, что такое вообще возможно по отношению ко мне.

Уткнувшись лицом в свой великолепный букет, я ощутил, как мою щёку что-то кольнуло. Как выяснилось, это был уголок миниатюрного бумажного конверта. Чувствуя приятное возбуждение внутри, я берёг в себе это ощущение, пока ни оказался позже ночью у себя в квартире.

продолжение в комментариях

@музыка: Caro Emerald - A night like this

@темы: Проза, Glee, Klaine, Фанфикшн, Oh I'm absolutely in love, SeKurt

---

Сон с 16 на 17 декабря

Мне сегодня приснилось, что я бросила и этот университет. Надо же как. Было такое чувство глубоко облегчения, словно...не знаю, как если мне дали на руки самые лучшие карты, и я могла обыграть всех, знаете.

@музыка: Duck Sauce – Barbra Streisand

@настроение: подвижное

@темы: Сновидение, *спряталась и даже не выглядываю*

---

Фанфик: Whoever I sang for /Кому бы я ни пел… (Пролог)

Название: Whoever I sang for /Кому бы я ни пел…
Автор: LittLe_firefLy aka Dean*L*firefly aka Dina_Dali aka TahiraDean (человек с тысячью имён, о да)
Пейринг: Klaine, односторонний SeKurt, плюс несколько побочных (Sugar/Rory, Finchel, Samcedes, Karley, Brittana, etc)
Рейтинг: R (за лексикику иногда и мрачные события).
Жанр: Romance, hurt/comfort, drama, недо-Darkfic, POV Курта, отчасти mystery
Статус: в процессе
Размер: планируется maxi
Предупреждения: смерть персонажей. И огромное, огромное AU, в связи с чем возможен если не ООС персонажей, то уж наверняка – места, где разворачиваются события.
От автора: 1) товарищи СеКуртеры-Куртбастиановцы, если вы тотально в этом пейринге, то данный фик к прочтению не рекомендую, ибо у меня здесь у них не самые, гм, удачные отношения. 2) товарищи Клейнеры, коллеги по шипперству! Этот пейринг здесь центральный, вам просто нужно подождать пару глав сюжетного развития, чтобы пришло к этому. Но не сомневайтесь: Клейн навсегда ^_^
Обложка: безграничное спасибо Ирине Алфеевой

Пролог. Sweet dreams
(Мне не по себе)

Читать пролог

Мне восемь лет, и мне не по себе. Бестелесные тени, отбрасываемые деревом, что шевелит ветвями прямо перед моим окном, эти самые привычные уже тени, теперь пугают меня. Они кажутся зловещими, костлявыми, тянущимися ко мне по стене.

Я сижу на своей кровати, обхватив своё щуплое тельце руками (словно в слабой попытке защитить самого себя от непонятной угрозы) и закутавшись в пуховое одеяло сверху так, что торчит только моя русоволосая голова. Я бы залез под одеяло целиком, чтобы почувствовать себя в безопасности, но поступить так мне не даёт опасение, что, стоит мне только отвести взгляд от коварных теней на стене, как они тут же начнут бесшумно подбираться ближе ко мне.

Поэтому, с колотящимся в груди сердечком, я просто сижу и пристально наблюдаю за ними.

Мне безумно хочется позвать на помощь, но некого.

Мамочке, после улучшения, произошедшего в последние шесть недель, вдруг снова резко стало хуже этим вечером, и врачи снова увезли её. И папочка, конечно, поехал в госпиталь с ней, потому что её нельзя оставлять одну: мамочка болеет, ей гораздо страшнее, чем мне сейчас. Я-то здоров, нахожусь в своей комнате, и единственное, что мне угрожает – это силуэты теней, отбрасываемые дурацким деревом, растущим у нас во внутреннем дворике.

Я должен быть храбрым, ради мамочки. Даже несмотря на то, что меня впервые оставили одного дома, и МНЕ НЕ ПО СЕБЕ.

Папочка просто не успел найти кого-то, кто смог бы посидеть со мной в его отсутствие, – так внезапно мамочке стало худо, совершенно без предупреждения.

И брать меня в больницу он не стал. Мамочка обычно всегда запрещала ему позволять мне навещать её там, а в этот раз, я даже не успел толком попрощаться с ней. Потому что в один момент мы все вместе играем на полу с подаренными папочкой скучными машинками на импровизированном (выложенном – строго по оттенкам – из цветных фломастеров) гоночном треке, а уже в следующую секунду мамочка, вся белая, лежит на полу, задыхаясь, и папочка пытается мягко, но настойчиво, вытолкнуть меня из зала, одновременно что-то говоря по телефону, и паника плещется в его глазах. Эта его паника – последнее, что я видел перед тем, как он закрыл дверь комнаты за мной.

Я послушно, как-то механически, ушёл в свою спальню, и мне страшно хотелось плакать, но я держался, потому что мой плач мешал бы мне прислушиваться к тому, что происходит на первом этаже.

Когда доктора выносили мамочку, а папочка шёл рядом с носилками, протягивая к ней руки, я, покинув свою комнату, смотрел на это удручающее шествие из-за оконной занавески родительской спальни.

В какой-то миг папочка рассеянно поднял взгляд на окно, и мне почему-то сначала показалось, что он рассердится, заметив, что я подглядываю вот так, но он, напротив, улыбнулся мне, подбадривая. Затем он показал мне два больших пальца – это был стандартный жест, значащий примерно то же, что и «Будь молодцом, парень», - и, в продолжение пантомимы, сложил ладони в молитвенном жесте и подложил их под свою щёку, закрывая глаза на секунду, прося меня, таким образом, отправляться спать. Я сдавленно кивнул, и папочка нырнул внутрь машины скорой помощи следом за носилками.

И теперь вот, уже около пяти часов (или целой вечности?) я сижу, укутавшись в одеяло и нервно пялясь в противоположную стену.

Мне целых восемь, я уже взрослый, и должен быть молодцом, как просил папочка, но всё, что я пока могу, это замереть так, давя в себе перепуганный крик.

Спустя какое-то время, когда я уже на грани, вдруг приходит спасение.

Дверь в мою комнату тихонько приоткрывается (что странно, ибо папочка в последнее время забывал смазать петли, и они противно поскрипывают при движении), и мамочка заходит.

Какую-то минуту я просто удивлённо таращусь на неё: я никак не ожидал увидеть её здесь, сейчас, и такую…

…такую…

Ох, мамочка всегда была красавицей, самой красивой женщиной на планете, если спросите меня. Даже когда её состояние ухудшалось и, бывало, она становилась тусклой, усталой, осунувшейся; даже в самые скверные времена она оставалась потрясающе хороша собой. Но сейчас, мамочка, кажется, превзошла саму себя: в ней нет уже ставшей привычной бледности, скорее, некая волшебная прозрачность, которая придаёт ей вид неземной и прекрасный.

Мамочкины ярко-голубые глаза сверкают, когда она зажигает ночник на моей прикроватной тумбочке, а её улыбка, адресованная мне, заставляет всё внутри меня перевернуться от счастья.

И мне уже не важно, почему она здесь в этот час и почему её внешний вид такой окрылённый, просто потому, что она – моя любимая мамочка, и она пришла спасти меня от страшных-страшных теней.

Я выбарахтываюсь из одеяла и, когда она подходит ближе, кидаюсь в мамочкины объятия. На ощупь она такая же тёплая, как и всегда, как я помню по самым ранним годам моей жизни. Я вдыхаю полной грудью приятный лавандовый запах, вжавшись лицом в её живот, а она гладит мои плечики руками. Впервые этой ночью я в безопасности.

Мамочка шепчет мне что-то, осторожно укладывая меня на кровать, я не могу разобрать слов. Я постепенно расслабляюсь настолько, что почти проваливаюсь в сон, но что-то мешает мне спокойно уснуть, словно какая-то заноза впивается в мой мозг. И я упорно борюсь со своим состоянием, старательно открываю слипающиеся веки.

Около четверти часа спустя, я понимаю, ЧТО беспокоило меня, потому что ИМЕННО ЭТО и происходит. Мамочка растревожено вскидывает голову, оглядываясь вокруг себя, словно видит нечто большее, чем просто спальню своего сына, и в её позе появляется сожаление.

Она наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб, но я не хочу, чтобы она прощалась, поэтому обхватываю её за шею руками и тихо прошу:

- Нет, останься. Останься со мной, мамочка. Я так люблю тебя.

- Я тоже люблю тебя, Курт, душа моя. – Едва уловимым шёпотом отвечает мне мамочка и, несмотря на моё сопротивление, нехотя отстраняется. – Ты должен отпустить меня, малыш. Прости, но ты должен.

- Нет…

- Ты должен, Курт. Пожалуйста. Сейчас. Время пришло. – Уговаривает она меня мягко.

Наконец, я киваю, и она, в последний раз невесомо коснувшись моей щеки, поднимается с моей кровати и уходит, не гася ночника: чтобы я не боялся теней в её отсутствие.

Сквозь овладевающий моим сознанием сон я ещё вижу, как её нежно-жёлтого оттенка просторное платье с широким белым ленточным поясом на завышенной талии мелькает в дверном проёме, который снова выпускает визитёра, без малейшего намёка на какой бы то ни было шум, а затем спокойная темнота окружает меня.

Просыпаюсь я неожиданно: из-за вернувшегося дверного скрипа.

На силу разлепив глаза, я смотрю, как в мою комнату входит папочка, скованной походкой, с напряжением, замершим во всей его крупной, всегда такой надёжной фигуре. Он сам выглядит почти таким же больным, как прежде выглядела мамочка.

Но ведь папочка точно здоров, я знаю это, поэтому его состояние сейчас смутно беспокоит меня.

Видя, что я проснулся, папочка садится на краешек моей кровати – как раз туда, где несколько часов назад сидела мамочка, - и какое-то время просто смотрит на меня без выражения, внимательно и бездумно изучая моё лицо.

На самом деле (и об этом я слышал за восемь лет своей жизни не раз и не два), я очень похож на мамочку. У меня её черты лица, форма запястий, цвет глаз, общая миниатюрность. Когда я был младше, я невероятно гордился подобным сходством и мечтал, что, когда вырасту, обязательно тоже стану прекрасной принцессой, как она. Сейчас, конечно, я всё ещё горжусь нашей внешней схожестью. Хотя относительно будущей карьеры у меня уже появились сомнения. Может, я не буду принцессой – они ведь такие беспомощные. Может, я буду петь, завладевая сердцами людей и делая мир добрым-добрым.

Папочка, тем временем, глубоко вздыхает. В этом вздохе я слышу всю тяжесть испытываемых им эмоций, и, даже не успев подумать об этом, уже держу его руку в своих ладошках, чтобы поддержать. Он опускает глаза на наши сцеплённые руки и, наконец, словно бы возвращается в реальность.

- Курт, - говорит папочка, и его голос причиняет мне почти физическую боль: такой он безысходно грустный.

- Курт, - начинает он снова. – Мама… Нашей мамы больше нет, малыш.

Я хмурюсь. Что он такое имеет в виду?

- Не может быть, - упрямо мотаю я головой. – Мамочка дома, она приходила ко мне, сюда, совсем недавно, ночью, чтобы уложить меня спать. Она не может…

- Она у… умерла, Курт. В госпитале. П-пару часов назад.

Папочка смотрит на меня странно, то ли с удивлением, то ли с мукой во взгляде, и поняв, что он нисколько не убеждён моими словами и продолжает страшно заблуждаться относительно мамочкиной судьбы, я снова пытаюсь рассказать ему правду:

- Нет, пап. Мамочка не могла умереть: в то время она как раз была здесь, со мной, держала меня за руку. Поцеловала в лоб. Сказала, что любит меня, что…

- Стоп, Курт. – Прерывает меня папочка решительно. Его надломленный, полумёртвый голос вынуждает меня моментально захлопнуть рот и прекратить настаивать на своей правоте. – Не нужно… делать этого, малыш. Ты разбиваешь мне сердце.

Я чувствую свою беспомощность так остро, что начинаю плакать. Папочка тут же тянет меня на себя, прижимает к своей груди:

- Боже, тебе ведь всего восемь, я не имел право вываливать на тебя это вот так… Прости, Курт, сынок, прости, но так, кажется, правильней… Ты можешь придумывать всё, что угодно, и твой самообман какое-то время даже будет работать, но потом…тебе всё равно придётся признать, что она…что её больше н-нет с нами, и тогда тебе…станет ещё больнее.

Я ничего не могу с собой поделать и начинаю реветь в голос.

- Я понимаю, понимаю, малыш, я всё понимаю, я…тоже так сильно люблю её. Боже, как, как мы будем жить без неё?.. – иступлёно бормочет он, и я ничем не могу утешить его, потому что моих сил так мало, я даже не способен заставить его поверить в то, что мамочка действительно приходила, желая увидеть меня на прощание. Я ничего не могу. Поэтому я только плачу и плачу, прижимаясь к папочке, и кое-как выговариваю:

- У тебя теперь только я, пап.

И то, насколько бесполезно это звучит, повергает меня в ещё большее отчаяние, такое сильное, что всё вокруг взрывается знакомым нежно-жёлтым цветом, тонет в мамочкином шёпоте и папочкиных слезах, буквально вбрасывая меня в реальность вместе с надорванным вскриком.

Я рывком сажусь на постели, пытаясь отдышаться. Комната вокруг меня разительно отличается от спальни, где прошло моё детство, здесь всё такое органично и строго подобранное, показательно удачно расположенное – настолько демонстративной гармонии не добиться самостоятельно даже мне, с моим-то прекрасным вкусом и отменным чувством стиля. Нет, над совершенством столь высокой пробы должен был потрудиться целый штат профессиональных дизайнеров интерьера, и стоило это всё, вероятно, немалые деньги.

Спальня идеальна, даже утопая в темноте ночи. Из-за вертикально длинных витражных окон не пробивается ни единая посторонняя тень. Не раздаётся ни одного лишнего звука; по этой причине, скорее всего, мой резкий крик при пробуждении звучит в сто раз громче, чем был на самом деле.

Потревоженный им, человек на другой половине постели недовольно ворочается, просыпаясь. Он приподнимается на локте и озирается, чтобы понять, в чём дело. Его тёмно-русые волосы топорщатся в разные стороны из-за того, что мялись всё ночь о подушку, а глаза спросонья растерянные.

Наконец, он фокусирует взгляд на мне, и я ещё старательнее начинаю работать над тем, чтобы взять себя, в конце концов, в руки. Но это даётся мне с трудом, потому что дыхание всё равно сбитое, а руки дрожат, да и избавиться от внутреннего ощущения загнанности и беспомощности в экстренно короткие сроки тоже не получается.

Видимо, даже впотьмах прочитав что-то такое в моём профиле, мой партнёр встревожено присаживается на простынях рядом со мной и кладёт прохладную узкую ладонь мне на спину между лопаток.

- Что случилось?

- Всё в порядке, – вру я как можно убедительнее. – Просто кошмар приснился, ничего серьёзного.

- Снова мама? – догадывается тот моментально, и его ладонь начинает успокаивающе поглаживать мне спину. Надо же, сколько сочувствия. Я закрываю глаза, пытаясь представить на его месте другого, кому можно верить безоговорочно. Потому что мне просто необходимо поделиться с кем-то тем, что тревожит меня сейчас, пока это не свело меня с ума.

- Да, – говорю я, всё так же не открывая глаз. Я прислушиваюсь к ощущениям его руки на моей коже, и стараюсь сконцентрироваться на нежности его движений. – Это было то воспоминание. Помнишь, я рассказывал тебе? Я… ох. За столько лет я почти приучил себя к мысли, что мне просто показалось тогда. Или что приход мамы мне приснился. Я ведь был очень впечатлительным ребёнком с богатым воображением. Даже слишком богатым, временами. Но всё равно, мне кажется, это всё было не просто так. Не иллюзия, не сон. Я действительно…мог…ведь я мог увидеть её, даже несмотря на то, что она умерла, правда?

Мои интонации становятся почти умоляющими, но он отвечает на них, пусть мягко, но отрицательно:

- Ты просто принимаешь всё слишком близко к сердцу, Курт. Принимал тогда, и сейчас продолжаешь. Ты должен отпустить это, чтобы жить дальше.

Конечно. Что ещё он мог сказать мне? Его ведь не было в моей детской комнате тогда. Он не видел мою маму, не ощущал тепло её объятий и того прощального поцелуя в лоб. Это было реально, я это чувствовал. Пусть реально только для меня, но было!

Даже если никто мне не поверил.

Даже если я сам себе с трудом верил иногда.

- Ну, ты как, лучше? – снова интересуется он, вырывая меня из моих мыслей. От него никакого толку в этом. Я ведь знал. Он никогда не поймёт. Я не должен был даже пытаться поделиться с ним.

Поэтому, справившись, наконец, с дрожью, полностью спокойный внешне, я открываю глаза, чтобы посмотреть на него и улыбнуться:

- Да, гораздо. Ты прав, я слишком восприимчив к тому, что уже не имеет значения. Извини, если напугал тебя. Сейчас только, – я быстро оглядываюсь на светящийся циферблат электронных часов на тумбочке, – половина четвёртого. Спи, Себастьян.

Я делаю попытку встать, чтобы позволить ему отдохнуть оставшиеся до необходимости вставать и браться за его обычные дела утренние часы, а сам собираюсь спуститься на кухню, чтобы выпить воды. Или же это только предлог, чтобы сбежать из спальни и побыть немного в одиночестве.

Как бы там ни было, попытка эта провальная.

Он стремительно ловит меня за запястье и тянет обратно в постель. Вздохнув, я позволяю Себастьяну привлечь меня ближе к нему, обхватить обеими руками и даже зачем-то одной ногой.

- Тебе тоже следует поспать, мой ангел. – Советует он мне на ухо, его шёпот вялый, потому что он уже снова засыпает. Ему уютно со мной, и никакие кошмары его не беспокоят ночами, разумеется, почему бы ему не уснуть моментально. В отличие от меня.

Я вынужден согласиться с его мнением и терпеливо лежу в его объятиях, пока его едва-едва слышное сопение ни становится умиротворённым и размеренным, с длительными интервалами. Значит, это стадия более-менее глубокого сна и, если я снова не примусь кричать, разбудить его будет очень сложно. Пользуясь этим, я аккуратно, этап за этапом – спешка тут ни к чему – высвобождаюсь из его захвата и медленно отползаю подальше.

Себастьян недовольно хмурится во сне, шаря рукой по пространству пустой кровати, и я, быстро скатав валик из своего сброшенного ранее на пол одеяла, подкладываю своему партнёру эту жалкую имитацию. Тем не менее, он, будто смиряясь, прижимает одеяло к себе, бормоча что-то почти разочарованное, но, в конце концов, стихает.

Выдохнув с облегчением, я, однако, всё-таки не решаюсь сбежать на кухню, потому что в моей голове крутится мысль: если Себастьян, проснувшись вдруг в ближайшее время по какой-то причине, не обнаружит меня рядом, он будет не в восторге. А мне совсем не улыбается возможность портить ему настроение ещё до того, как начался день. В конце концов, зная наши характеры и очень плохую способность уживаться друг с другом мирно, у меня ещё будет «мой шанс» в течение дня. Не то, чтобы я этого хотел.

В любом случае, я решаю, что лучшем выходом будет остаться. Поэтому я растягиваюсь на самом краю постели, как можно дальше от партнёра, стараясь занимать минимум места, и лежу в одной позе до самого утра, немного подмерзая и жалея, что одеялом пришлось пожертвовать.

Вполне предсказуемо, уснуть мне больше не удаётся. Весь остаток ночи я провожу, напевая в своём мозгу навязчиво-однообразные слова “Sweet dreams”, круг за кругом.

Незадолго до звонка будильника Себастьяна, я неохотно признаю, что больше оттягивать нельзя, и, так же медленно, как прежде производил обратный процесс, заменяю фальшивку в его руках на собственное тело. Скрепив сердце, я могу несколько минут и потерпеть этот вид близости, который великодушно создаст для Себастьяна благоприятные условия пробуждения.

Он тут же сжимает меня так крепко, словно от этого зависит его жизнь, и мне снова становится несколько не по себе, мягко говоря, но я утешаю себя мыслью, что из-за этой моей небольшой уступки в итоге все окажутся в выигрыше.

А я, быть может, даже сумею заснуть и отдохнуть немного, когда он уйдёт по делам.

И надеюсь, мои сны впредь не будут такими яркими и мучительно правдоподобными.

Я больше не хочу вспоминать.


*трек пролога – песня “Sweet dreams”, предпочтительно в варианте исполнения Emily Browning

@музыка: Emily Browning - Sweet dreams

@настроение: I'm fine ^^

@темы: Проза, Glee, Klaine, Фанфикшн

---

--- (Мотивация - необходимость подготовить почву)

Не знаю, есть ли кто-то среди тех, кто читает мой дневник, клейнер? Вопрос без подвоха. Не знаю, может есть, может нет, в любом случае, я начала тут какое-то время назад Glee-шное произведение, весьма такое в моём стиле, но, дадут боги, мне удастся закончить начатое (я постараюсь). Начала выкладывать фанф вконтакте, но, подумала, пусть здесь у меня тоже повесит, порадует мой глаз ^___^

Так что я сейчас выложу пролог и, в скорости, довершу вычитку (в меру своих сил) 1 главы, так что она тоже окажется здесь на днях.

А касательно "мирской жизни": во время своего эпичного похода в воскресенье на каток с А. (которая классно катается), я (ужасна, второй раз на льду) таки подвернула левую ногу. Опухоль с лодыжки уже спадает понемногу, но она всё равно ещё страшно болит. Зато осталась и куча приятных воспоминаний (и я безумно хочу снова покататься на коньках=). Неплохой был вечерок, в целом, хоть я теперь и "хромая" =Ъ

Ах, да. И ещё: я участвую в коллективном переводе на русский язык книжки о Натали Портман, это так мило^^

@музыка: Lisa Mitchell - Neopolitan Dreams

@настроение: отличное

@темы: Glee, daily life, Фанфикшн, *спряталась, но выглядываю*, I'm so gaily ^___^, Заметка

---

получается, о мечтах (всё та же мотивация, или тут уже какое-то двойное дно?)

А ещё, отвлекаясь от всяческих дум, которые стараются занять мои мысли против моей воли, и, проклятье, я этого вовсе не хочу, я лучше напишу ещё о чём-нибудь ненавязчивом и милом, всё равно третьи сутки бессоница, так хоть развлеку себя (и помучаю вас)).

Ну, давайте хотя бы вот об этом. Папа, прощупывая почву насчёт авиабилетов для нашей будущей даст-бог-когда-нибудь-всё-таки-случится-скорее-бы-уже поездки в Санкт-Петербург, нашёл прилюбопытную штуку. Цена обычного такого рейса Москва— Нью-Йорк без закидонов: около 12 тысяч всего. Нет, ну, 12 тысяч тоже много, конечно, но в сравнении с тем, что это могла бы быть сумма в два раза больше (не так давно, помню, цены очень подскакивали, я без понятия, чего они сейчас так упали), это же просто... вау. 12 тысяч на дорогу туда, примерно столько же к-сожалению-придётся-возвращаться обратно, плюс какая-то сумма на расходы (но об этом лучше не думать пока вовсе). Нет, дело не в этом. Дело в том, что сама вероятность начисто захватила моё воображение. Это же, чёрт побери, Нью-Йорк. Это, м-м-м-м-я-уже-чувствую-изысканный-вкус, рождественская пора. Ведь 25 декабря уже ой как скоро. Рождество, рождество, время никогда-так-и-не-случающихся-но-каждый-раз-всё-равно-упорно-ожидаемых чудес грядёт! Круто.

Так вот. Нью-Великолепный-Йорк. Вот оно.

Боги, это было бы феерично: Я и Нью-Йорк. Я и Нью-Йорк. Я и Нью-Йорк, пожалуйста, ну, хоть когда-нибудь же, а?

Это часть давних мечтаний девочки. Ну, вы знаете, как это бывает.

Проводить каждую зиму и обязательно встречать рождественские праздники в Нью-Йорке (а ещё было бы не плохо издаваться там же, согласитесь, это был бы шик)). Провести церемонию бракосочетания со своей второй половинкой где-нибудь в очаровательной заброшенной церквушке в районе Тронхейма. А медовый месяц — на пляжах Кадакеса. И неприменно поселить маму где-нибудь в Канаде, как она всегда хотела, там, где спокойно и комфортно, и проводить у неё много-много времени. И не забыть провести исследования и всё-таки обнаружить дом, оставленный парой поколений назад моими предками (с шилом в одном месте, не дававшем им торговать спокойно у себя в Греции и понёсшим их в Крым и т.д.), тот самый дом, что находи(-лся/-тся) в Салонниках. Посетить каждый чёртов степ-ап клуб в Лондоне, потому что, нет, серьёзно, это же своего рода "мекка" юмора в множестве расслоений. И объездить всю Австралию, и Штаты, и Соединённое Королевство, и Канаду, и Испанию, и скупать тонны книг повсюду, чтобы свезти их все к себе, и видеть разных людей и радостно не иметь к ним никакого отношения, и, возможно, иногда даже чувствовать себя в безопасности, и чтобы кто-то великолепный любил тебя и мечтал разделить с тобой жизнь, и много кошек, и никаких сожалений.

И безостановочно писать-писать-писать, писать постоянно, писать, выкладываясь полностью, писать, забывая себя, чтобы всё, что ты видишь и испытываешь не было твоим, но пренадлежало бы тому, что ты мог бы написать, даже если и не об этом, ведь конкретика не важна, важна суть, важна принадлежность, важен поток мыслей, которые можно записать-писать-писать.

О да. Да. Вот оно.

@музыка: всё ещё вертится та же песня Beatles

@настроение: хочу в Нью-Йорк и повсюду, повсюду, где хочу, там оказаться

@темы: 4 в 1, Мысли в Словах, *спряталась, но выглядываю*, I'm so gaily ^___^, Oh I'm absolutely in love

---

--- (не особенно важная мотивация, просто так))

Мне всегда тяжело давался иностранный язык, поэтому я билась и билась над этим всё время ещё со школы. Я изучала английский и, совсем немного, греческий и французский, и, помилуйте боги, это невероятно сложно для меня было.

И так до сих пор: я, решив сконцнтрироваться в последнюю пару лет на английском, ибо он практически нужнее, старательно расширяю словарный запас, зубрю грамматику, пытаюсь верно писать, читать, произносить и понимать. И, чёрт возьми, английский повсюду: он у меня в музыке, в книгах, в сериалах и фильмах, в переписке с людьми, в моей собственной литературе, которую я силюсь переводить (хотя там пока на 98% больше ошибок, чем реального смысла, сдаётся мне), так что — да, реально повсюду. Последнее время обосновалось в голове моей непроходящее ощущение, что английский вот-вот полезет у меня из ушей, так его много и настолько он вездесущ, так что я, чтобы не допустить утечки, затыкаю уши наушниками и включаю мп3 с уроками пресловутого английского, которые помогают с подкреплением основ и постоновкой произношения Всё не зря ))))

Жаль, что всё равно, как я ни стараюсь, вылезая из кожи вон, процесс усвоения у меня всё равно медленный, а моя устная английская речь звучит хуже, чем можно себе вообразить. Я тешу себя надеждами, что когда-нибудь (и лучше всего в скором времени, а не ко второму Пришествию) мне всё ж таки удастся победить английский язык и тогда я смогу с новым рвением приняться снова за греческий с французским, ибо они тоже нереально классные и, в отличии, скажем, от того же норвежского, от которого я тоже тащусь, более понятны мне и более легко усвояемы. Дааа, планов, как говорится, громадьё ))) Удачи мне и всем остальным с этим^^

@музыка: напеваю битловский Twist and shout оооочень тихо

@настроение: не будем об этом сегодня, условимся, что всё хорошо

@темы: daily life, *спряталась, но выглядываю*

---

Snow (Мотивация не имеет принципиального значения)

За последние дни у нас тут навалило столько снега, а своевременно реагировать на подобное ответственные люди у нас пока так и не научились (ну, разве пара дворников, по их мнению, способна справиться с такой огромной нагрузкой?), так что, ситуацию можно назвать одним словом: "завал". Пусть не самый большой и глобальный, но завал. Мы с Мелким в детский сад нынче утром пробирались, можно сказать, с боем Через бескрайние снега, застревающих в них людей и пробуксовывающих в них машин. Настоящий эдвенчер для ребёнка^^ Очень бодрит)))

@музыка: Glee cast - Let it snow

@настроение: хорошее

@темы: daily life

---

Вслед (Мотивация - оптимизм)

Ну да и чёрт с ним. В самом же деле, стоит ли расстраиваться из-за того, что всё равно происходит, и произойдёт в том или ином варианте, сколько бы я ни ныла. Так что - окей: я пожаловалась немножко, облегчила душу, и, кажется, я в порядке. Правда В полном порядке. Да и, в конце концов, что по-настоящему страшного может случиться? Даже если мы с А. перестанем общаться? Она всё равно останется замечательной, и будет жить дальше в своё удовольствие, как умеет, а я продолжу собственную жизнь, как умею я. Вот и всё, дел-то. Правильно? Значит, мы просто не подходим друг другу, и, возможно, когда-нибудь мне всё-таки посчастливится встретить новую подругу, которая мне подойдёт. И которой подойду я=) И которая будет рядом, а не где-то далеко.

В любом случае, есть ещё одна радостная новость: уже на этой неделе, 23-го числа ноября, возвращаются мои любимые родители!! Надеюсь, они хорошо провели время, они этого заслуживают, даже больше, гораздо больше

@музыка: Sunny Choi - Hey Soul Sister

@настроение: гораздо лучше, нет, честно

@темы: daily life, Мысли в Словах, *спряталась, но выглядываю*, I'm so gaily ^___^

---

А. (Мотивация - сожаление)

Знаете, что единственно обидное во всей ситуации с А.Б.?

Я в том плане, что она действительно славная, очень стоящий человек, несомненно, и всё хорошее, что я писала до этого - правда, и я действительно так считаю. Но. Есть одно небольшое, но весьма ощутимое "но". И это действительно расстраивает меня, хотя я и абстрагируюсь от этого, чтобы продолжать нормально общаться с этой девочкой, потому что она заслуживает этого.

В общем, у нас очень мало общего. Имею в виду, интересов, которые мы бы разделяли. Тем, которые нас бы связывали. Вопросы, которые мы могли бы обсудить с более-менее равных позиций. Но этого всего попросту нет. ((( Обидно донельзя.

Она замечательная, но несколько...скучная для меня. Хочу сказать, с позиции моих интересов, предпочтений, увлечений. С ней невозможно обсуждать литературу: А. ненавидит читать. Не поговоришь о чём-то важном, не обсудишь что-то сентиментальное. Просто потому, что это отсутствует в ней.

А мне сложно мириться с некоторыми особенностями её поведения, которые, в сущности, не затрагивают меня, но накладывают отпечаток на всё наше общение. Я не склонна к выпивке, или большим компаниям, или частым прогулкам. Меня угнетает всё это в тех количествах, которые А. предпочитает, но это неотъемлимая часть её жизни. Она общительный, компанейский человек, который любит постоянно двигаться и что-то активно делать. В этом плане, боюсь, я скучна для неё. И плюс ко всему, чем больше мы общаемся, тем больше я начинаю раскрываться (как ни стараюсь держать себя в рамках), и она замечает всё больше моих творческих странностей, дурацких страхов, очевидного занудства, и прочего.

Не знаю, сколько мы сможем совмещать абсолютно разные характеры и стили жизни, но мне ведь действительно хочется общаться с ней. Она первая, кого я увидела здесь, в этом ущербном месте, кто не посмотрел на меня, как на двуголового пришельца или извращённого отщепенца, но как на понятного и равного, хорошего человека. Первая и единственная, к сожалению Т_Т

Чёрт, почему мы просто не можем найти хотя бы какие-то общие точки соприкосновения, кроме тонкостей наших личных жизней (даже касательно которых и то имеем разные мнения, так как я более мечтатель, а А. - скептик; я хотела бы романтических отношений, а она больше склонна к физическому их проявлению; я теряю веру, но всё ещё держусь за желание найти свою вторую половинку, кого-то особенного, с кем свяжу свою жизнь, а А. не стремится к постоянству и считает себя "одиночкой", и т.д.). Почему? Я много хочу, да? Я всего-навсего хочу подругу, кого-то понимающего, кого-то похожего на меня в плане, ну, и тех самых тонкостей тоже. Но А., к сожалению, какой бы славной ни была, предельно далека от меня по духу, таким образом, я полагаю (и это напрягает меня), рано или поздно одна из нас устанет с этим мириться. И всё наше общение на том и закончится.

Эх, и почему мне вечно не везёт? Или, скорее, наверное: почему людям не везёт со мной?

И до чего же обидно, что все, кто мне дорог (или мог бы стать дорог в перспективе), обитают так далеко: в А-С., Г-А., К., С-П., где-угодно, но не в зоне досягаемости.

Даже не знаю, стоит пробовать какие-то ещё знакомства, или пора уже смириться, что ничего не бывает, как хочется, и перестать саму себя и окружающих доставать?

@музыка: Sunny Choi - Break Your Heart

@настроение: нормальное, в принципе

@темы: daily life, Мысли в Словах, *спряталась, но выглядываю*

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ж-ж-ж (Долго формировавшаяся мотивация)

Oh gosh, с тех пор, как полторы недели назад родители уехали в отпуск, а я осталась тут с ребёнком и хозяйством, я в полной мере осознала, что я реально НЕ ХОЧУ оставаться с ребёнком и хозяйством=)) Потому что это занимает чёрт знает, сколько времени. И я не могу располагать собой для своей работы так, как привыкла (и как мне нравится). Раньше, по крайней мере преимущественно (потому что условия, конечно, всё равно разные бывали), стоило мне захотеть, я садилась с лэп-топом или тетрадью, и работала столько, сколько требуется. А теперь — нет. Теперь я должна следить за Мелким, гулять с Мелким, учить Мелкого, лечить Мелкого, убираться/стирать/готовить, ухаживать за Фиби, ходить по магазинам/на почту/в банк. Бр-р-р.

Плюс в том, что благодаря начавшейся две недели назад бессонице у меня, по крайней мере, есть много ночного времени бодрствования, пока домашние дела сделаны и малыш спит, а я сижу: работаю над текстами либо читаю, либо расслабляюсь под музыку в наушниках или сериал. Но минус в том, что из-за недосыпания у меня уже четвёртый день раскалывается голова, и я ненавижу это.

Не подумайте ничего: Мелкий меня радует, и кошка тоже, и дом. Класс. Нет, правда, класс, ведь я люблю их. Мне просто нужно больше свободного времени.

Зато, я тут занялась (опять-таки, в ночное время) бетингом одного милого фанфика по Glee одной хорошей девочки из С.-П. Тоже радует безмерно Это мой всего-навсего второй опыт беты, но надеюсь, я окажусь полезной)) Потому что Н. очень славная, и мне хотелось бы качественно ей помочь; а её фик мне действительно по душе, он такой романтично-юстовый и очаровательно прописан.

А ещё я недавно познакомилась с девочкой А.Б., она из моего города, она замечательная, и алиллуйя она бисексуальна, и с ней действительно интересно, спокойно и весело. Она младше меня на пару лет, и не особенно творческая личность, но довольно умна, галантна и очень уверена в себе, что выставляет её в выгодном свете. Мне нравится с ней общаться, ей вроде со мной - тоже. Так мило, что у меня есть кто-то поблизости, с кем можно интересно проводить время^^ В конце этого лета я стала, кстати, снова довольно близко общаться с Д.Г., моей подругой детства, и это тоже очень мило: она не без недостатков, но большой оптимист и очень способная, мы с ней надумали осуществить один небольшой проект, это должно быть полезно и весело))) Мне нравится, что у меня есть люди рядом, которым небезразлична моя жизнь, потому что мне очень не хватает моих подруг, которые живут далеко. Я бешено скучаю по обеим Ю., и пусть ни Д., ни А. не заменят мне их, но Д. поднимает мне нрастроение, а А. — "выгуливает" меня (и терпит=), а также помогает держать мою самооценку на должном уровне. Мне хочется верить, что я тоже приношу им обеим позитивные эмоции, потому что они действительно нравятся мне. Особенно поддержка сейчас важна А., потому что она не так давно рассталась со своей девушкой Т., и всё ещё немного тоскует по ней.

Сейчас, к слову, я релаксирую: вчера приехала моя сестра, так что я назначила её главной по ребёнку и хозяйству, хи.

...А нет. Рано я радовалась. Сестра, в свою очередь, припрягла меня сейчас к готовке обеда, так что я отправляюсь на очередное покоение кухни.

Всем хорошего дня

@музыка: Animal ДжаZ - Марлен Дитрих

@настроение: хорошее

@темы: Glee, daily life, Фанфикшн, Мысли в Словах, *спряталась, но выглядываю*

---

And now......HAPPY HALLOWEEN!! (Мотивация? Не скажу. Муа-ха-ха))

Дождались)) Хэллоуин на дворе! Всем веселья и страшных страшностей)))

Я таки оклемалась после трудного времени сессионного и пост-сессионного. Потому что, ох, вы знаете, кто-то из студентов просто заканчивает "с хвостами", а Светлячок - нет, Светлячок эпична, блин. Она не остановится просто на неприятностях. Она — Светлячок, то бишь, я — проболела всю сессию, а в последний день завалилась в обморок прямо в коридоре возле деканата >_< Стыдоба. Так завершилась моя третья сессия: меня тупо увезли на скорой. Плюс ещё мелочи всякие неприятные. Но я, наконец, оклемалась, и как никогда готова к празднику! =)

Я даже вырезала очаровательную (и пусть немного банальную, но всё-таки страшненькую)) тыковку^^



А ещё сегодня я приглашена на почти всамделишную вечеринку (с сестрой и друзьями, гм, по большей части, друзьями сестры, да), так что, нынче ночью будет весело =D Буду ведьмой)))

@музыка: Nekromantix – Trick Or Treat

@настроение: Приподнятое по-хэллоуински

@темы: Halloween, daily life, I'm so gaily ^___^

---

Вполне себе логичное объяснение (Мотивация - "прозрение"))

Так вот оно что! Я всё голову ломала, в чём причина, а всё так просто =Ъ

@музыка: You me at six - Stay with me

@настроение: ^___^

@темы: 4 в 1, *спряталась, но выглядываю*, Заметка

---

-_- (Мотивация соответственная)

И, ох, ну конечно же, девочка простудилась В пятницу поднялась температура, горло заболело, голова тоже. Мерзотно чувствую себя. А ещё лекции и зачёты. Сегодня вот, неудача с зачётом по философии((( Бу.

Затра экзамен по английскому и зачёт по Теории и истории отечественной литературы. Надеюсь, пройдёт удачнее.

@музыка: ---

@настроение: не очень хорошее

@темы: daily life, *спряталась и даже не выглядываю*

---

27 сентября (Мотивации разнообразные)

Во-первых,  lucymf, огроменное спасибо, что "выгуляла" меня сегодня, было весело и мило, ты очень славная Надеюсь, действительно удастся повторить (и что я тебя не достану=), и на этот раз я приглашаю (только я без понятия, куда)).

Во-вторых, посмотрела сегодня "на ужин" 2 эпизод нового сезона "Кости", и в очередной раз убедилась, что невероятно обожаю эту великолепную женщину. Бреннан прекрасна!

В-третьих,

бла-бла-бла)))

сегодня снова столкнулась в университете с девушкой, которую впервые увидела вчера днём. Такая красивая, миниатюрная, и взгляд... Чёрт!)) И хотя мы повторно сегодня (как и вчера, собственно) встретились абсолютно случайно, я уже чувствую себя каким-то долбанным сталкером Х) Нелепое ощущение)))) А ведь я знаю только, что она то ли с ХК, то ли с режиссёрского^___^ и я на 99,9% уверена, что она не из таких. Так что даже не знаю, стоит ли попытаться заговорить с ней? Но, в конце концов, мы можем познакомиться и просто общаться. Хотя будет оооочень обидно. Она нереально красивая))

@музыка: 100 Monkeys - Reaper

@настроение: хорошее

@темы: daily life, Список, "Bones"

---

Кое-что (Мотивация: хорошая=)

Всё почти сорвалось, но! — практически в последний момент — завершилось самым благополучным для меня образом. И теперь... Теперь я счастливая обладательница вот этой маленькой радости:

Уиииииии

Мою девочку зовут Фиби, она у меня британская короткошёрстная (окраса тэбби на полосе), и она самая красивая, умная и чудесная кошечка на свете!!

Вопрос: Фиби - истинный ангел, правда?

1. да*_*		3	(60%)
2. без вариантов: да)		1	(20%)
3. разумеется, самый настоящий ангел^^		1	(20%)
Всего:		5

@музыка: 100 Monkeys - Future Radio

@настроение: ^__^

@темы: daily life, I'm so gaily ^___^, So SWEET *_*, Oh I'm absolutely in love

---

Очередное разочарование (Мотивация указана в названии)

Ну, разумеется, моё "предприятие" себя не оправдало. Всё обламалось. Причём, очень некрасиво, что лишний раз доказывает, какие люди не особо хорошие существа. Н-да. Обидно, конечно. Сколько раз себя учила: не настараивайся на хорошее, не придётся разочаровываться. Ан нет. Всякий раз, всякий раз... Глупая девочка. Ну да ничего. Значит не судьба. Может, когда-нибудь в другой раз. Или это вообще просто не моё. В конце концов, относительно, это ведь такая мелочь. Я проживу и без этого. Да)

@музыка: 100 Monkeys - Smoke

@настроение: да нормальное, в принципе.

@темы: daily life, Loser -_-