Господи, это был очень, очень, очень долгий сон. По крайней мере, так казалось. Когда только проснулась, помнила всё последовательно, если не до мелочей, то, по крайней мере, предельно детально, но потом случилось (частично со мной) одно не самое весёлое реальное событие, и я отвлеклась. А теперь многое из памяти уже ускользает.

Короче, сначала был странный запущенный особняк, где я собиралась поселиться с дочерью, которая должна была у меня родиться буквально в следующем месяце. Потом я как бы оторвалась от собственного персонажа и стала очевидцем зверских убийств, произведённых кем-то ненастоящим, придуманным поверх моей фантазии. А трупы, помню, оставляли в какой-то необъятной канистре с чем-то средним между лавой и кипящим маслов внутри. Отвратительно, между прочим.

Оказалось, что за появлениями существа-убийцы стоит какой-то непонятный старик, который избавлялся от неугодных ему людей. К тому времени прошло уже года полтора террора неизвестного маньяка, сами понимаете, в какой атмосфере мне пришлось ростить ребенка. В итоге же все стрелки неизбежно перевели на меня же, и против меня выдвинули обвинения в серийных убийствах с особой жестокостью. А я даже не могла назвать настоящего убийцу, ведь Я-героиня этого не знала, я видела истину как бы со стороны в сюжете, а не глазами персонажа. Черт, путаница.

В более мирный период, пока не было путних доказательств против меня, в мой особняк приезжала З. (знакомая девушка из моей реальной жизни) и сказала, что недавно стала серьезно сожительствовать с женщиной, в которую была три года влюблена, и поэтому, если меня посадят, то они могут взять на себя опекунство над моей дочерью. Я согласилась, потому что, с одной стороны, конечно, это не было желанным для меня, но с другой: когда нет особого выбора, всё равно продолжаешь заботиться о том, чтобы у твоего ребенка была лучшая судьба. А удочерение хорошей пары всяко лучше чем случайный приют или соцопека.

Потом опять была неприятная сцена с убийствами и — насильственным разложением трупов в какой-то кислоте. Воняло, кстати, страшно.

И вот на этой новой партии убиенных меня и подставили очень мастерски и красиво. И все улики против меня. И какой-то огромный змей пытался меня сожрать. Но это уже побочная проблема, согласитесь? Имею в виду, в сравнении с ложными обвинениями в сотне убийств.

Затем какой-то ночью целый отряд судебных исполнителей меня выкрал прямо из особняка, чтобы доставить на место проведения суда надо мной. Место было странное, люди какие-то не очень адекватные. Сначала мне зачитали приговор, в заключинии которого говорилось, что я получу смерть из рук правосудия. Затем огласили наистраннейшее условие. Что вот, мол, в моём распоряжении — всё здание суда. Там много огромных залов, много закоулков и коридоров, много лестниц и секретных комнаток, и я могу выбирать любой путь (который всё едино не приведёт к выходу, кстати). Если на протяжении моего пути меня найдёт и поймает любой из палачей, то он имеет право привести окончательный приговор в исполнение любым понравившимся способом. Но если я смогу обнаружить в этом здании отца моего ребёнка, то я, вроде как, спасена. Ну трындец, с учетом того, что это место было настоящим лабиринтом грёбаного фавна, а парня, который был отцом моей дочери, я даже не помнила в лицо: то ли потому, что зачатие произошло до событий сна, и я как настоящая я этого персонажа вообще не видела, то ли Я-героине он совсем в душу не запал.

Но, небеса, как же я хотела его найти!! Никогда еще так не мечтала найти парня! Мне же нужно было вернуться к дочери живой.

И, сами понимаете, началась беготня по этому месту одновременно с кошками-мышками с палачами и "Я-иду-тебя-искать" с неизвестным отцом моей дочки. Сам процесс больше помню уже скорее на уровне ощущений, чем хода событий. Помню только, что один раз я против правил ногой завалила целые бумажные стены в японском стиле до потолка, потому что думала, что он может оказаться за ними. А еще: когда меня чуть было не поймал один из палачей. Не помню, какую я гадость о себе сказала, но он побрезговал прикасаться ко мне, и я поспешила дальше.

В конце концов, я оказалась в одновременном тупике сразу двух коридоров. И поняла, что бороться уже не могу: да и был ли резон? Я сползла по стене, уселась под очередной закрытой дверью и стала биться затылком о неё. Я билась, и билась, и билась до крови, пока дверь не открылась. Стоит ли упоминать, что это оказался общественный мужской туалет и, совершенно по-тупицки, тот, кого я искала, оказался там. Ну, разумеется! По уборным я бы стала искать в последнюю очередь, ведь всё-таки в этом здании решалась моя судьба и нелепо было думать, что решится она в чертовом сортире.

Хотя, как бы всё это ни было тупо, я была рада до рези в сердце видеть его снова.

Потом я вернулась в особняк. Я стояла в воротах, металлических, тонких, изящных, и пыталась понять по окнам, спят ли его жители. Моя дочь и её новые родители.

Я всю ночь так простояла, а на утро вышла моя дочь — девочка с темными волнистыми волосами, в синем осеннем плащике, — и оказалось, что с поры моего похищения прошло несколько лет. Моей дочке было лет шесть. Я смотрела на неё, какая она была чужая и печальная.

А потом она почему-то сказала: "Когда психопаты придут за мной, я должна быть готова" — и я проснулась.