Чего только не снилось, помню смутно, но по ощущениям — очень изматывающе.
В какой-то момент (за середину, уже ближе к развязке), я вдруг обнаружила огромнейший, длинный и глубокий такой, вертикальный шрам — как от операции или от нападения — на горле: от самой ярёмной ямки и до подбородка. Это был разрез, плохо зашитый крупными стежками, измазанный почему-то йодом, песочно-желтого цвета. И на самом стыке горла и подчелюстной части, там, где с прямого взгляда окружающих незаметно, шов разошелся и, судя по состоянию, в котором я с ужасом обнаружила этот гноящийся, воспалённый разрыв, уже давненько. Это мерзкое зрелище, видеть на себе (пусть и в зеркало) такую запущенную рану.
А потом какой-то человек, кто единственный отчего-то оказался рядом и у которого я попросила о помощи, сказал, что-то вроде того, что зарожение уже давно внутри, и оно распространяется, и меня уже не спасти, если только не лишить меня всей нижней части лица, включая и челюсть. Я не представляла, способны ли люди жить без нижнего куска лицевой части черепа, но человек заверил меня с неожиданной учтивостью, что, мол, способны, правда недолго: мне смогут временно остановить кровопотерю (то есть, я буду терять кровь, не медленно, но, по крайней мере, это будет ЗДОРОВАЯ КРОВЬ), еще я не смогу поглощать пищу, но без неё я вполне протяну одну-две недели, а этого времени как раз хватит, чтобы по-быстрому завершить все свои "земные дела". А язык тебе без надобности, - закончил человек свою речь. - Ведь ты им и так нечасто пользуешься: невелика потеря.
Далее сон продолжился, правда не помню, была ли совершена эта бессмысленная ампутация, или сон принял какой-то новый сюжетный оборот.