Хотя вообще, заголовок должен бы звучать "Сон 12 ноября", ибо заснуть удалось только к 3 ночи (а проснуться — в 5:36 утра, после чего хлопать глазами как сове до того момента, пока домашние не проснуться).

Снилось непонятное помещение, просторное, но тёмное и пыльное, с низким потолком, и мне как будто было сказанно, что это — днище какого-то большого дивана. Я должна была теперь там жить. Какой-то человек принёс туда мои вещи (два чемодана), и уложил прямо на железный каркас кровати, а потом и меня закинул туда же: на продавленную металлическую сеточку, где даже матраса не было. Было грязно и холодно, я съежилась на "кровати", упираясь головой в ржавое изголовье, а ногами — в собственный багаж, — и как-то ворчливо пообещала, что буду вести себя хорошо и не покидать новое жильё. Только после этого мой сопровождающий удалился.

Потом вроде сон изменился, и я оказалась в Т., между Университетом и Тетром, на большом ступенчатом спуске. Было светло, лето, я сидела на самом верху покатой дорожки для колясок, которая меньше используется, чтобы не мешать тем, кто спускался и поднимался по лестнице, и говорила по телефону с кем-то. А затем я словно увидела в толпе кого-то знакомого (в жизни я его не знаю), и обрадовалась ему, и замахала в приветствии рукой, как сумасшедшая. Но поравнявшись со мной он был словно бы жутко недоволен, хотя мимо не прошел. Остановился, демонстративно ожидая, когда я закончу телефонный разговор. Постоянно пытался перебить меня вопросами типа что я здесь забыла и почему тут сижу. Я, не прерывая диалогка с невидимым собеседником, попыталась одними губами и жестами, зажав мобильный между головой и плечом, показать ответы на его вопросы, но он как нарочно не понимал и всё больше раздражался.

В оконцове, когда я отключила телефон, он схватил меня за локоть и потащил на набережную. Там клубился туман, как было в январе, и мой знакомый указал мне рукой на что-то, происходящее там, сказав, мол, полюбуйся. Подойдя ближе, я увидела Д.Г. (она мне снится неизменно ребёнком не старше 12 лет и всё еще моим близким другом), она была в балетной пачке и в пуантах, и исполняла какой-то непонятный, изломанный, плохо отрепетированный танец.

Вокруг неё толпились люди, смеялись и хлопали. Но я-то видела, что что-то не так, и слёзы сами полились.

Тогда он подошёл ко мне, сказал: "Вот видишь. И сама виновата — я говорил тебе не покидать больше своей норы. Ты вечно всё вокруг себя портишь". Стало очевидно, что конвоир в первой части моего сна и этот парень теперь — одно и то же лицо, и я заплакала еще горше, уж не знаю почему. Туман смыкался вокруг меня, он уговаривал меня вернуться назад, к себе. И я проснулась.