Уффф!!! Это была худшая из моих ночей с той, что была в начале августа, когда мне снилось, что женщина, похожая на мою маму, преследовала меня среди руин древнего амфитеатра с ножом, пытаясь убить. Отвратительные сны мне снились сегодня — три, а как на подбор ужасные.
В первом я сначала заглядывалась на какую-то девчонку, у которой же была подружка, причём я знала, что они вместе благодаря мне, но сестра одной из них вроде как, исчезла, а в неё был влюблён мой друг. Он считал, что она сбежала, и в этом виноват он, а потому решил начать превращаться. Я сначала не понимала, что это означало. Я нашла его плачущим в комнате с огромным трёхзеркальным трельяжем, попыталась утешить его, доказать, что пропажа той девушки не его вина, и что с ней всё хорошо. Но он всё равно плакал и видоизменялся, и я никак не могла его остановить в этом. Тогда вдруг раздался голос другого парня из-за стены, который подтвердил, что да, с девушкой всё хорошо — потому что с ним-то она связалась, чтобы сказать, что в порядке, а с моим другом нет, ибо она его ненавидит. Тогда мой приятель пришёл в совершенное отчаяние и окончательно превратился: вот я обнимаю парня, а вот в моих руках уже турка для варки кофе: такая серенькая, металлическая, блестящая, с длинной чёрной ручкой. Я в каком-то полуступоре, полуужасе, иду в ту комнату, откуда с нами говорил незнакомый голос. Там оказывается парень в очках, он смотрит на растерянную меня и на турку в моих руках. Он видит, что я готова упасть в обморок, и говорит, мол, выпей воды из турки, приди в себя. Я киваю и делаю глоток, прежде чем осознать, что внутри не вода, а едкий зелёный уксус. Я чувствую вместе с волной шипящей боли, спадающей всё ниже и ниже в моём организме, как у меня всё внутри выгорает. Мне страшно и больно, я страсть как не хочу умирать, хотя в глазах уже всё плывёт; я обращаюсь к паникующему парню в очках, чтобы дал мне что-нибудь нормальное, чистое, чтобы выпив это, я смогла бы вымыть из себя этот чёртов уксус. Но он полностью в шоке, он смотрит, как у меня начинает идти горлом кровь, и я понимаю, что он не поможет мне. Мне всё ещё страшно, и не хочется умирать, но всё бессмысленно, и я только хриплю парню, чтобы нашёл моих родителей и сказал им, что я их люблю, а затем я начинаю заваливаться вниз, на что-то неровное и твёрдое, и потом, наконец, просыпаюсь. Успокоившись, я проверила телефон: было 5:28 утра и я решила, что стоит попытаться ещё поспать, хотя, признаться честно, было страшновато.
Во втором сне было много песка, он был как живой, он поднимался всё выше и выше, куда ни глянь, но вот меня не было, и только песок кружился. Этот сон, сколько я могу судить, продлился минут 20-30.
В третьем (я проспала до девяти) было это жуткое ощущение беспомощности. Я была в незнакомом приморском городе, совершенно одна. Я до смерти не хотела выходить из дома, в котором временно проживала, но мне постоянно кто-то звонил по телефону, писал сообщения, что так не годится, мол, это отпуск, я должна заставить себя выйти наружу и пойти на пляж, хотя бы раз. Мне было так страшно, но я решила сделать попытку выйти. И тут вот это: я не могу понять, что на мне надето, и подходит ли оно под ситуацию. Все вокруг пялятся на меня, и я понимаю, что на мне из одежды только купальник, а из обуви — только одна чёрная босоножка на правой ноге. Но когда я пытаюсь попасть домой, чтобы переодеться, я понимаю, что не могу найти дорогу назад, и никто не хочет помочь мне сориентироваться, все только проходят мимо. Тогда я решаю, что — чёрт с ним, всё равно я уже вышла, нужно попробовать найти пляж, и я отчаянно пытаюсь вспомнить, как мне по приезду сюда кто-то объяснял примерный маршрут. Я пытаюсь следовать указаниям, пока не понимаю, что всё равно зашла куда-то не туда. Тут мою растерянность, наконец, кто-то замечает: небольшое семейство (родители и двое детей) обращает внимание на мой потерянный вид, интересуются, кто я такая и что случилось. Я объясняю им, что я отдыхающая, но не могу найти пляж. Они смеются, мол, идут туда же, и вполне могут составить мне компанию. Только им по пути нужно зайти в столовую подкрепиться, но я, мол, могу присоединиться к ним и там. Я дохожу с ними до столовой, но понимаю, что у меня, разумеется, нет никаких денег. Они грустно качают головами, мол, им очень жаль, но в таком случае, я могу подождать на выходе, пока они будут есть, а потом они проводят меня. Внутрь меня, как нищую, не пускают, я топчусь у входа, пока всё насмехаются надо мной. Тогда я думаю, что вместо выслушивания насмешек, я могу попробовать пойти дальше сама, ведь половина пути была пройдена, а глава семейства успел снова обсказать мне, как выглядит дорога до моря. На свою беду я начинаю идти, согласно его словам, но только снова начинаю плутать, хотя готова дать руку на отсечение, что всё делаю правильно. Я оказываюсь на каких-то спортивных площадках и кортах, люди странно смотрят на меня, потому что я не знаю, куда двигаться дальше. Тут я замечаю небольшую машину, как будто игрушечную, у неё открыты все дверцы, и она просто стоит, а все обходят её, словно не замечая. Я думаю о том, что когда мне снится, что я вожу автомобиль, я всенепременно не могу нормально припарковаться, и это мерзко. И тогда я решаю, а почему бы мне не попробовать сесть за руль в реальности? Всё это не кончается добром: я только оказываюсь на переднем сидении, как моя сандалия тут же застревает в какой-то прорехе в полу, а в сандалии, соответственно, застревает моя нога. Я понимаю, что идея была дурацкая, но я уже застряла, и могу выбраться наружу из салона только наполовину. Проходящий мимо подросток замечает меня и начинает ухмыляться. Он говорит: "Коса!", и я понимаю, что помощи ждать не приходится. Мальчишка хватает меня за волосы и начинает тащить. Но я застряла, и у него получается за мои волосы тащить за собой всю машину, и я не могу этого остановить, хотя мне больно: и голову, и ногу. А он ускоряется, и кричит, что я сейчас кого-нибудь задавлю в этой чёртовой машине, и так и происходит: мы наезжаем на двух спортсменов, но остальная группка, чтобы спасти товарищей, наконец, останавливает моё горе авто, прогоняет злобного подростка, а затем извлекает меня наружу целиком. Я плачу, когда они обвиняют меня в наезде, хотя и непреднамеренно, и начинают закидывать меня всякими предметами, я - уже полностью разутая - убегаю прочь. Я оказываюсь в кленовой аллее, и вспоминаю, что это последний отрезок пути: в конце аллеи меня, наконец, ждёт этот треклятый пляж. Однако у меня не получается пройти ей: в какой-то момент аллея проходит по мосту, который над водоканалом, и какой-то мужчина сбрасывает меня вниз. Я думаю, что окажусь в воде, но падаю на палубу проходящего внизу теплохода. Там расстелены лежаки, на которых загорают люди. Я пытаюсь уточнить у них, когда теплоход подойдёт к причалу, и где тот находится, чтобы понять, когда смогу, наконец, выбраться из всей этой кутерьмы и взять под контроль хотя бы что-то в этой чёртовой жизни. Но отдыхающие только переглядываются и смеются. Какая-то девушка пытается подкатывать ко мне, и я была бы рада ответить на флирт, ибо она вроде нравится мне, но тут она советует мне расслабиться, и просто плыть с ними, и я понимаю, что она тоже не хочет мне добра: она хочет, чтобы я была беспомощной и потерянной всегда. Я пытаюсь спрыгнуть в воду, чтобы доплыть до берега и снова вернуться на последнюю понятную точку - на кленовую аллею, но какой-то парень мешает мне: он хватает меня и удерживает, пока все остальные смеются. Я не могу вырваться. Приходит женщина-распорядительница (она вроде капитана на этом судне), а с нею официантки, и все они вежливо и заискивающе обслуживают отдыхающих, даже не обращая внимания ,что меня удерживают против воли. Спустя несколько часов парень, видимо, отвлекается на что-то, и я сбегаю. Я бегу к распорядительнице, прошу её помощи, но я — не её пассажир, в отличие от остальных, и на меня ей плевать: она холодно советует мне прыгать за борт и добираться вплавь туда, куда мне там нужно. Я так и делаю, а когда выбираюсь с горем пополам на берег, я понимаю, что здание здесь постоенно таким образом, что, чтобы попасть снова в город, мне нужно войти сперва внутрь. Я чувсвтую, что это плохо кончится, но выбора у меня попросту нет. Я захожу, и это оказывается огромный ресторан с шикарными лестницами и обстановкой (и я на секунду позволяю себе надеяться, что тут ничего страшного со мной не случится, и я смогу без потерь выйти отсюда наружу), вот только меня немного напрягают люди в форме, которых вокруг становится всё больше, и прежде чем я добираюсь до главного выхода, его запирают. Клиенты ресторана начинают паниковать, потому что двое умирают сразу же, у всех на глазах. Я спрашиваю у человека в форме, что не даёт мне выйти, что произошло, и он объясняет, что тут в каком-то продукте выявился неизвестный ранее микроб, смертельный для людей. И те, кто попробовал еду с ним или с тем, что лежало рядом, заражены. И даже тех, кто не заражён, нельзя выпускать в город, чтобы не началась эпидемия. Мне до слёз обидно: у меня даже денег нет, чтобы здесь питаться, и я вообще за весь день ничего не съела, и ничего хорошего не увидела, а меня всё равно подвергнут тестам, обеззараживанию, ведь я была в ненужном месте в неправильное время, и контактировала с заболевшими. Меня отправляют в женскую очередь, стоящую для проверки у врача, но кто-то постоянно пролазит впереди меня, чтобы быть обследованным, и я никак не могу ничего доказать. Потом, когда мне, наконец, удаётся пробиться, врач смотрит на меня раздражённо: почему я, как положенно, не принесла с собой какой-нибудь тазик или другую подходящую тару: они нужны для проведения обследования. Я говорю, что не знала, что так нужно, но она кричит, что всех предупредили, и что она не виновата, что кто-то игнорирует просьбы врачей, и выгоняет меня обратнов в коридор, чтобы найти чёртов таз. Я вдруг замечаю, что у других женщин действительно в руках есть что-то подобное, но сколько бы я ни пыталась дознаться у любой из них, где они взяли это, чтобы тоже взять, меня все игнорируют, и я ничего не могу сделать. Тут какая-то девушка визжит и отпрыгивает подальше, и я с запозданием понимаю - подальше от меня. Я вижу, как по лицам окружающих распространяется ужас: я одна из заболевших, и я умираю, потому что никто не хочет услышать меня, понять меня, помочь мне, хоть сколько-нибудь вовремя. И я снова падаю, и мучительно задыхаюсь, и я плачу, потому что мне обидно и плохо до рвоты: за весь этот дурацкий день не произошло ни единого светлого события, я практически ничего не имела, но у меня отняли и последнее, и я так и не добралась до пляжа... Я проснулась, всё также плача и задыхаясь.
Мерзкая-поганая-отвратительная ночь!! >_<